его последователей развить их в несколько ином направлении. [О Privatseminar и
его участниках см. Пролог к части 1 и последний раздел этой главы. См. также
Craver, op. cit., pp. 1--32, esp. pp. 14--17. -- амер. изд.]
 Аргументы Мизеса было не так-то легко воспринять. Порой требовались личные
контакты и обсуждения, чтобы полностью их понять. При том, что они были
изложены прозрачным и обманчиво простым языком, изучающему требовалось еще и
понимание экономических процессов -- качество не самое частое. Эта трудность
особенно ясна в случае с основным аргументом -- о невозможности экономических
вычислений при социализме. При чтении оппонентов Мизеса возникает впечатление,
что они на самом деле не понимают -- зачем же нужны эти вычисления [особенно
заметно это у Oskar Lange, "On the Economic Theory of Socialism", Review of
Economic Studies, vol. 4, no. 1, 1936 and vol. 4 no. 2, 1937; Fred M. Taylor,
"The Guidance of Production in a Socialist State", American Economic Review,
vol. 19, 1929; Aba P. Lerner, The Economics of Control: Principles of Welfare
Economics (New York: Macmillan, 1944); см. также Введение к данному тому --
амер. изд.]. Они рассматривают проблему экономических вычислений, как если бы
все дело было в налаживании учета на социалистических предприятиях, а не в
выборе того, что и как следует производить. Они удовлетворяются любым набором
магических цифр, если он кажется пригодным для контроля за операциями
управляющих -- этих пережитков капиталистической эпохи. Похоже, что им никогда
и в голову не приходило, что вопрос не в игре цифр, а в подыскании тех
единственных показателей, с помощью которых управляющие производством могут
судить о значении своей деятельности в рамках взаимно согласующейся структуры
хозяйственной деятельности. В результате Мизес пришел к осознанию того, что
его критиков отличает совершенно иной интеллектуальный подход к социальным и
экономическим проблемам, а не просто иное толкование отдельных фактов. Чтобы
переубедить их, необходимо продемонстрировать потребность в совершенно иной
методологии. Это и стало его основной заботой.
 Публикация в 1936 году английского издания Социализма была, в основном,
заслугой профессора Лайонела Роббинса (теперь лорд Роббинс). Он нашел весьма
квалифицированного переводчика -- бывшего студента Лондонской школы
экономической теории Жака Кахане [Jacques Kahane (1900--1969) -- амер. изд.],
который остался активным членом кружка академических ученых этого поколения,
хотя сам сменил поле деятельности. После многих лет работы в одной из
крупнейших зерноторговых фирм, Кахане завершил карьеру в Римском управлении
ООН по делам Продуктов питания и сельскохозяйственного производства, и в
Вашингтонском отделении Мирового Банка. Последний раз я целиком читал текст
"Социализма" именно в машинописном переводе Кахане, и перечитал его только
теперь, готовясь к написанию этого эссе.
 Все это побуждает к тому, чтобы поразмыслить о значимости некоторых
аргументов Мизеса по прошествии столь долгого времени. Естественно, что
значительная часть работы звучит сегодня [т.е. в 1978 году -- амер. изд.] не
так оригинально или революционно, как в прежние годы. Во многих отношениях,
эта книга стала одним из "классических" сочинений, которые принимают как
данность, и в которых не ищут ничего нового и поучительного. Я должен
признать, однако, что сам был поражен не только тем, сколь большая часть ее
все еще актуальна для сегодняшних споров, но и тем, что многие аргументы,
которые некогда я принимал лишь отчасти, как односторонние и преувеличенные,
оказались поразительно истинными. Я и до сих пор не принимаю некоторые
аргументы, и полагаю, что и сам Мизес отнесся бы к ним также. Уж конечно он
был не из тех, кто ожидает некритичного принятия своей аргументации и
остановки дальнейшего развития. Но я обнаружил, что в целом различие наших
взглядов намного меньше, чем я ожидал.
 Одно из наших различий касается основного философского утверждения, которое
меня всегда смущало. Но только сейчас я в состоянии сформулировать природу
этих проблем. Мизес утверждает в этом отрывке, что либерализм "рассматривает
все виды общественного сотрудничества как воплощение разумного стремления к
полезности, где вся власть имеет источником общественное мнение, а потому не
возможны действия, способные помешать свободному принятию решений мыслящим
человеком" [Ludwig von Mises, Socialism, 1981 edition, op. cit., p. 418].
Сегодня я полагаю, что неверна только первая часть этого утверждения. Крайний
рационализм этого утверждения, которого он, как истинное дитя своего времени,
не мог избежать, и с которым он, возможно, так и не расстался, теперь мне
представляется совершенным заблуждением. Нет сомнений, что рыночная экономика
стала преобладающей формой не в силу разумного понимания ее выгод. Мне
представляется, что основное в учении Мизеса это демонстрация того, что мы
приняли свободу не потому, что осознали ее благодетельность; что мы не
изобрели и, конечно же, не были достаточно умны, чтобы изобрести тот строй
жизни, который начали слегка понимать только сейчас, спустя долгое время после
того, как увидели его действие. Человек выбрал его только в том смысле, что он
научился предпочитать нечто уже существовавшее, а по мере улучшения понимания
он смог и усовершенствовать условия деятельности. [Этот пассаж представляет
собой изложение Хайековской теории спонтанного порядка. См. подробнее статью
"The Results of Human Action but not of Human Design", in Studies in
Philosophy, Politics and Economics, op. cit., pp. 96--105. -- амер. изд.]
 Большая заслуга Мизеса, что он в немалой степени освободился от этой
рационалистически конструктивистской исходной посылки, но дело все еще не
закончено. Больше чем кто-либо другой Мизес помог нам понять нечто, чего мы не
изобретали и не создавали.
 Еще один момент требует осторожности от современного читателя. Полстолетия
тому, Мизес еще мог говорить о либерализме в смысле, который более или менее
противоположен тому, что называется сегодня этим именем в США и, все чаще, в
других местах. Он считал самого себя либералом в классическом смысле, как это
установилось в 19 веке. Но прошло уже почти сорок лет с тех пор, как Иосиф
Шумпетер был вынужден заявить, что в Соединенных Штатах враги свободы "сочли
разумным присвоить себе это имя, как высший, но совершенно незаслуженный
комплимент". [Joseph Schumpeter, History of Economic Analysis, op. cit., p.
394. Любопытно, что на самом деле цитируемый отрывок был опубликован только в
1954 году. Хайек мог либо видеть его до публикации, либо перепутать дату --
амер. изд.]
В эпилоге [<памфлет Мизеса "The Planned Chaos" (Irvington, N.Y.: Foundation
for Economic Education, 1947) был включен как Эпилог в английское издание 1951
года (New Haven, Conn.: Yale University Press); присутствует и в издании 1981
года, для которого написано данное предисловие -- амер. изд.> см. Эпилог в
московском издании], который был написан в Соединенных Штатах через 25 лет
после первой публикации книги, Мизес демонстрирует свое понимание этого
обстоятельства, комментируя неправильное использование термина "либерализм".
Прошедшие с тех пор тридцать лет только подтвердили этот комментарий, так же
как они подтвердили и последнюю часть первоначального текста --
"деструкционизм". Эти главы при первом чтении просто шокировали меня своим