но своими начальными и конечными разделами, где профессор Мизес рассматривает
самые общие методологические и философские проблемы любой науки об обществе, а
также проблемы современной политики. К последнему разделу до некоторой степени
относится то, что уже было сказано о центральной части.
 Многое здесь окажется знакомым для читателей прежних работ профессора Мизеса,
и главным выигрышем оказываются систематичность и последовательность изложения
материала, который прежде был доступен только в разрозненных книгах и статьях.
Но у автора, пожалуй, были еще большие возможности заполнить разрывы в
изложении, и результатом оказалась действительно внушительная единая система
либеральной социальной философии. Именно в этом разделе больше, чем где-либо
еще, поразительное знание истории и современного мира помогает автору
проиллюстрировать свои аргументы. И хотя единственным Weltanschausung, с
которым до известной степени схожи взгляды автора, является либерализм XIX
века, читателю не следует впадать в заблуждение, что перед ним всего лишь
новая формулировка идей laissez-faire этого периода. Хотя выводы во многих
моментах совпадают, философские основы всего построения изменились так же, как
у большинства других людей, хотя совсем в ином направлении.
 Самые оригинальные и, одновременно, самые спорные моменты в развитии взглядов
профессора Мизеса сконцентрированы в начальных разделах книги, где он намечает
принципы общей теории действий человека, по отношению к которой экономическая
теория является только особым случаем. В ряде предыдущих работ он
последовательно обосновал то, что обозначает как априорный характер
экономической логики, и подверг критике заимствование чуждых и неуместных
здесь методов естественных наук. В новой книге он систематически развивает
общую теорию действий человека, или, как он это теперь называет (возрождая
старый французский термин) науку "праксеологии", чтобы обосновать автономную
природу методов социальных наук. Хотя я опасаюсь, что даже в этой новой форме
его аргументы едва ли смягчат предубеждения, возбуждаемые сегодня любыми
попытками такого рода, перед нами, бесспорно, наиболее убедительные и
последовательные из когда-либо выдвигавшихся в пользу такого понимания
аргументы, и если они получат заслуженное внимание, то дадут начало
чрезвычайно плодотворной дискуссии. Хотя рецензент многое изложил бы
совершенно иначе, он должен признаться, рискуя быть обвиненным вместе с
профессором Мизесом в поддержке взглядов, противоречащих всему ходу
современного научного развития, что в главном одинокий голос профессора Мизеса
кажется ему существенно более близким к истине, чем общепринятые взгляды.
 Действительное рассмотрение любого из множества интересных моментов,
затрагиваемых этой работой, требует не краткого обзора, а длинной статьи. Но
нельзя поставить точку не заявив, что, по крайней мере, рецензент видит в этой
книге широту взгляда и интеллектуального кругозора, которые роднят ее скорее с
трудами философов XVIII века, чем с работами современных специалистов. И
несмотря на это, а может быть и благодаря этому, читатель чувствует гораздо
большую близость к реальности, его постоянно отвлекают от технических вопросов
к рассмотрению действительно важных проблем современного мира. Без тщательного
анализа профессор Мизес не принимает ни одной из господствующих догм и порой,
пожалуй, даже отметает слишком утонченные детали, которые, как ему
представляется, не относятся к более широким вопросам его социальной
философии. Те многочисленные читатели, которые в раздражении отвергнут
большинство утверждений этой книги, все-таки не смогут просто оставить ее в
стороне, как бы сильно они ни чувствовали, что некоторые ее части не идут au
courant с последними достижениями математического анализа, в котором они
привыкли барахтаться.
Заметки и воспоминания
 [Эта статья была написана Хайеком в 1977 году и опубликована как введение к
книге Мизеса Erinnerungen von Ludwig von Mises (Stuttgart and New York: Gustav
Fisher, 1978), pp. xi--xvi. Данный текст представляет собой несколько
измененную версию перевода, сделанного Гансом-Германом Хоппе, и был
опубликован в Austrian Economics Newsletter, vol. 10, no. 1, Fall 1988,  pp.
1--3. Erinnerungen была впервые опубликована посмертно на английском языке в
переводе Ганса Ф. Сеннхольца под заголовком Ludwig von Mises, Notes and
Recollections, op. cit. -- амер. изд.]
Будучи, несомненно, одним из самых значительных экономистов своего поколения,
Людвиг фон Мизес до самого конца своей необычно долгой научной жизни оставался
аутсайдером в академическом мире; прежде всего, несомненно, в странах немецкой
культуры, но то же самое повторилось и в последнюю треть его жизни, когда в
Соединенных Штатах он воспитал более широкий круг студентов. До этого его
сильное непосредственное влияние было существенно ограничено его Венским
Privatseminar, участники которого приходили к Мизесу, как правило, только по
окончании формального курса образования.
 Если бы не запоздала так незаслуженно публикация этих воспоминаний,
обнаруженных в его бумагах, я был бы рад возможности проанализировать причины
столь необычного пренебрежения по отношению к одному из самых оригинальных
мыслителей нашего времени в области экономики и социальной философии. Но
оставленные им фрагменты автобиографии частично отвечают на этот вопрос. Он по
чисто личным причинам так и не получил кафедру в университетах немецкоязычных
стран в 1920-х годах или до 1933 года, тогда как множество других, бесспорно
менее достойных, их получали. Такой профессор был бы украшением любого
университета. Но инстинктивное чувство профессоров, что он не вполне подходит
к их кругу, не было вполне ошибочным. При том, что его знание предмета
превосходило знания большинства коллег, он никогда не был настоящим
специалистом. Когда я оглядываю историю социальных наук в поисках подобной
фигуры, я не нахожу ее среди профессоров, и даже Адам Смит здесь не годится;
его следует сравнивать с мыслителями типа Вольтера или Монтескье, Токвилля или
Джона Стюарта Милля. Такое понимание я приобрел, конечно, только с годами. Но
когда более 50 лет назад я пытался объяснить положение Мизеса Уэсли Клеру
Митчеллу приблизительно в тех же словах, я встретил -- видимо вполне
объяснимый -- лишь вежливый иронический скептицизм.
 Его работам свойственно глобальное истолкование социального развития, и в
отличие от немногих сравнимых с ним современников, таких как Макс Вебер, с
которым его связывали редкостные отношения взаимного уважения, преимуществом
Мизеса было неподдельное знание экономической теории.
 Предлагаемые здесь мемуары [имеется в виду текст Erinnerungen Ludwig von
Mises, op. cit. -- амер. изд.] рассказывают о его развитии, положении и
взглядах гораздо больше, чем я знаю или был бы способен рассказать. Я могу
только попытаться дополнить или подтвердить информацию о десяти годах его
жизни в Вене, когда я был тесно связан с ним. Довольно характерно, что я
появился у него не как студент, но как свежеиспеченный доктор права и
государственный служащий, его подчиненный в одном из этих временных особых
учреждениях, созданных ради выполнения положений Сент-Жерменского договора о
мире. Рекомендательное письмо от моего университетского учителя Фридриха фон