идей. Данные заметки являются попыткой проделать такой анализ.

Начать обзор хотелось бы с того факта, что принятие закона о ценных бумагах
отложено в настоящий момент до осени 1992 года. Нельзя пожаловаться на
отсутствие проектов этого закона. Первый известный авторам вариант входил еще
в пакет документов программы "500 дней". С тех пор из разных инстанций
появлялись еще как минимум один проект закона СССР и два проекта закона РСФСР.
Кроме того, различные варианты законов предлагались устроителями
многочисленных международных семинаров по рынку ценных бумаг. Однако только в
конце 1990 года появились первые документы, регламентирующие создание
акционерных обществ (Постановления правительств СССР и РСФСР). Как показала
жизнь, Положение об акционерных обществах (Постановление Совета Министров
РСФСР N 601 от 25.12.90 г.) привлекло большее число последователей, а после
распада СССР стало единственным актом, регламентирующим создание акционерных
обществ. Прошел год до принятия следующего документа - Положения о выпуске и
обращении ценных бумаг и фондовых биржах в РСФСР (Постановление Правительства
РСФСР N 78 от 28.12.91 г.). Этот документ принимался без публичного
обсуждения, хотя некоторые группы профессионалов уже сложившегося рынка могли
воздействовать на процесс взаимного согласования отдельных пунктов
постановления. Некоторые подробности упомянуты ниже.

Основным недостатком сложившегося на данный момент набора подзаконных актов,
регламентирующих функционирование рынка ценных бумаг, является заложенное в их
основу предположение о том, что возникающие в России институты фондового рынка
будут в точности соответствовать институтам с тем же названием, существующим в
настоящее время в США. Молчаливо предполагается, что на рынке ценных бумаг все
будет "как у них". Разработчики законодательства практически не обращают
внимания на реальный опыт уже активно работающих на рынке организаций, на
сложившиеся особенности, традиции и правила работы. Игнорируется даже такой,
казалось бы, очевидный факт, как отсутствие у нас соответствующей
экономико-правовой инфраструктуры (хранение ценных бумаг, системы связи,
определяющие эффективность рынка, правила бухучета, приспособленные для
функционирования открытых обществ). Например, стремление защитить права
инвесторов (и поставить под контроль функционирование экономики) привели к
запрету акций на предъявителя. Вместе с тем, полное отсутствие традиций и
механизмов перерегистрации именных акций, вкупе со стремлением установить
жесткий контроль над всеми видами деятельности рыночных агентов, могут
привести к параличу фондового рынка.

Политика установления жесткого контроля над рынком ценных бумаг становится все
более явной. Кроме лицензирования, речь о котором пойдет ниже, можно упомянуть
стремление государства во что бы то ни стало сохранить монополию на денежном
рынке и не допустить его конвергенции с рынком ценных бумаг. Например,
непосредственный запрет на использование депозитных сертификатов в качестве
расчетного средства вошел в регулирующие рынок сертификатов документы
Центрального банка. Беседы со специалистами Центрального банка показали, что
главным мотивом подобных ограничений они считают защиту интересов клиентов.
При этом, соглашаясь с тем, что для достижения этой цели было бы достаточно
обязать эмитентов помещать на бланках депозитных сертификатов соответствующие
предупреждающие надписи, идеологи регулирования не могут рационально объяснить
форму регулирования (в данном случае запрет).

Стремление поскорее заделать воображаемые бреши в законодательстве приводит к
попыткам регламентировать каждый шаг деятельности фондовых институтов. Но
различные положения и инструкции, призванные разъяснять механизм действия
постановлений, либо вовсе не пишутся, либо появляются очень поздно.

Интересным примером процесса разработки законодательства являются ставшие
достоянием гласности дебаты по вопросу допуска банков на рынок ценных бумаг.
Хотя интерес банков к этому рынку пока еще не проявляется в полной мере,
стремление зарезервировать эту деятельность выразилось в высокой активности
банковского лобби, стремившегося обеспечить доступ банков на рынок ценных
бумаг на равных с прочими организациями условиях (точнее, на иных условиях,
так как деятельность банков контролируется не Министерством Финансов, а
Центральным банком). Позиции банков противостояла позиция независимых
брокерских контор, выражавших опасение, что большие и богатые банки слопают
мелких брокеров. Характерно, что в качестве аргумента эта сторона приводила
пример США, где действия банков на рынке ценных бумаг были ограничены по
совершенно иным причинам, пока еще полностью не актуальным в нашей стране.

В настоящее время практически не уделяется внимания технологическим аспектам
функционирования рынка ценных бумаг. В результате разрешительные фразы,
попадающие в документы благодаря настойчивости отдельных
специалистов-фондовиков, повисают в воздухе и только с большим трудом
позволяют сделать нечто реальное и хоть в какой-то мере отвечающее тем
западным образцам, на которые якобы ориентируются разработчики.

Строгая регламентация деятельности участников рынка в виде повального
лицензирования всех видов деятельности объясняется стремлением защитить
инвестора от неквалифицированного или нечестного профессионала. При этом
игнорируется основной и проверенный западной практикой механизм защиты:
требования полной открытости. Ставка делается скорее на полный надзор
государственных органов. Попытки предотвратить еще не происходившие в жизни
события обычно не достигают успеха. Можно с уверенностью утверждать, что на
рынке сформируются способы обмана, обходящие заложенные в нынешнем
законодательстве ограничения. Ни существующий, ни любой мыслимый уровень
контроля со стороны государства не позволит отследить весь объем происходящих
событий. Можно лишь повторить, что если в ближайшее время не будет сделана
ставка на саморегуляцию рынка ценных бумаг, то репрессивные меры либо загонят
этот рынок в подполье, либо полностью парализуют его деятельность.
Представляется, что общей причиной появления запретов является архаическая
позиция государственных органов и государства в целом. Воспринимая рынок на
уровне атрибутики, государство и определенная часть общества все еще пытаются
охранять священный характер производственных отношений, еще не расстались со
взглядом на государственного служащего как на своеобразного жреца, которому
только и открыты невидимые для других законы, который только и имеет право на
изменение действительности, причем без контроля со стороны изменяемого.

В этой связи перенос акцентов в законодательной работе по решению задачи
организации рынка на требования большей открытости, означало бы (или, по