сорвали его хоругвь с древка. Воевода Кяжеский, наткнув на оное шлем свой,
бросился вперед и сразил знаменоносца неприятельского. Михаила ранили
двумя копьями в бедро, а третьим в руку: Князь не думал о своих ранах,
победил и привел в Киев 1500 пленных, освободив великое число Русских
невольников.
   Еще Глеб не мог княжить спокойно. Изгнанный из Киева Мстислав
Изяславич, гордый, воинственный подобно родителю, считал свое изгнание
минутным безвременьем и думал так же управиться с сыновьями Долгорукого,
как Изяслав II управлялся с их отцем. Будучи союзником Ярослава Галицкого,
он вступил с его полками в область Дорогобужскую, чтобы наказать ее Князя,
Владимира Андреевича, ему изменившего.
   Владимир лежал на смертном одре: города пылали, жителей тысячами
отводили в плен; в числе их попался в руки неприятелю и знаменитый пестун
Княжеский, Боярин Пук. Напрасно ждав обещанного вспоможения от Глеба,
несчастный Владимир умер, и разоренная область его досталась Владимиру
Мстиславичу, столь известному вероломством. Сей недостойный внук
Мономахов, ознаменованный стыдом и презрением, отверженный Князьями и
народом, долго странствовал из земли в землю, был в Галиче, в Венгрии, в
Рязани, в степях Половецких; наконец прибегнул к великодушию своего
гонителя, Мстислава; вымолил прощение и с его согласия въехал в Дорогобуж,
дав обет вдовствующей Княгине и тамошним Боярам не касаться их имения. На
другой же день он преступил клятву, отнял у них все, что мог, и выгнал
горестную невестку, которая, взяв тело супруга, повезла оное в Киев. Туда
шел и Мстислав, усиленный дружинами Князей Городненских, Туровскою и
Владимира Мстиславича; а нерадивый Глеб, в одно время сведав о кончине
Владимира Андреевича и приближении Мстислава, отправил Игумена Поликарпа
встретить гроб первого и спешил уехать в Переяславль, ибо сомневался в
верности Киевлян. Но Давид бодрствовал в Вышегороде. К нему привезли тело
Дорогобужского Князя, оставленное Боярами, которые не смели явиться в
Киев, где они недавно злодействовали вместе с Суздальцами. Игумен Лавры,
Поликарп, требовал воинов у Давида, чтобы вести за гробом коней Княжеских
и держать знамя над оным. "Мертвым нет нужды ни в чести, ни в знаменах, -
ответствовал Князь: - неприятель идет; моя дружина готовится к битве: даю
тебе только Игуменов и Священников". Зная, что Мстислав уже близко и что
народ волнуется в Киеве, Давид не пустил туда горестной супруги
Владимировой, для ее безопасности; сам выжег окрестности своего города и
ждал неприятеля.
   Мстислав без сопротивления вошел в Киев. Граждане столицы и Берендеи
встретили его как друга: первые искренно, вторые лицемерно, доброхотствуя
Глебу. Не теряя времени, Мстислав приступил к Вышегороду; стал пред
Златыми вратами, в садах; бился с утра до вечера, не жалея крови; хотел
непременно взять крепость. Но союзники изменили ему. Воевода Галицкий
объявил мнимое повеление своего Князя щадить людей и не стоять долго под
Вышегородом. Другие также охладели в усердии; а Берендеи и Торки начали
коварствовать явно. Видя ежедневно уменьшение войска, силу неприятеля и
слыша, что Глеб идет с Половцами к Киеву, Мстислав снял осаду; удалился в
Волынию с горестию, однако ж не без надежды быть впредь счастливее.
   Он действительно не замедлил снова ополчиться, узнав, что его
племянник, Василько Ярополкович, разбитый Половцами, теснимый в Михайлове
(близ Киева) и принужденный искать мира, выехал в Чернигов к Святославу
Всеволодовичу (деду своему по матери); что Глеб и Давид с братьями
разрушили до основания городок Михайлов, истребляя все памятники
Мстиславова княжения в странах Днепровских. Но внезапная болезнь
обезоружила сего Князя. Предчувствуя близкую смерть, он поручил сыновей
брату Ярославу, взял с него клятву не касаться их Уделов и преставился в
Владимире с именем властителя умного, бодрого. Летописцы Польские,
согласно с нашими, называют Мстиславову жену дочерью Болеслава Кривоустого.
   Россия северная в то же время была феатром важного происшествия.
Могущественный Андрей, покорив древнюю южную столицу Государства, думал
смирить Новогородцев и тревожил их чиновников, которые ездили собирать
подати за Онегою. Первые непрятельские действия еще более возгордили сих
надменных друзей вольности: они с малым числом разбили на Белеозере
сильный отряд Суздальский и взяли дань с Андреевской области. Тогда
Великий Князь решился одним ударом сразить их гордыню. Князья Смоленский,
Рязанский, Муромский, Полоцкий вторично соединили свои дружины с его
многочисленными полками. Душа Андреева, охлажденная летами, уже не пылала
воинским славолюбием: он не хотел сам предводительствовать ратию и в
надежде на счастие или мужество сына своего, Мстислава, снова вверил ему
начальство. Вся Россия с любопытством ожидала следствий предприятия
грозного, справедливого, по мнению современников беспристрастных. "Правда
(говорили они), что Ярослав Великий, желая изъявить Новогородцам вечную
благодарность за их усердие, даровал им свободу избирать себе Князей из
его достойнейших потомков; но сей Князь бессмертный предвидел ли все
злоупотребления свободы? Предвидел ли, что народ, упоенный самовластием,
будет ругаться над священным саном Государей, внуков и правнуков своего
незабвенного благотворителя; будет давать клятву с намерением преступить
оную; будет заключать Князей в темницу, изгонять их с бесчестием?
Злоупотребление уничтожает право, и Великий Князь Андрей был избран Небом
для наказания вероломных". Читая в летописях такие рассуждения, можем
заключить, что современники желали успеха Андрею: одни по уважению и любви
к достоинству Князей Российских, уничижаемых тогда Новогородцами; другие,
может быть, от зависти к избытку и благосостоянию сего народа торгового.
Падение Киева предвещало гибель и Новогородской независимости: шло то же
войско; тот же Мстислав вел оное. Но Киевляне, приученные менять Государей
и жертвовать победителю побежденным, сражались только за честь Князя; а
Новогородцы за права собственные, за уставы отцев, которые бывают не
всегда мудры, но всегда священны для народа.
   Вместо того, чтобы грозить казнию одним главным виновникам последнего
мятежа (ибо целый народ никогда сам собою не действует) или врагам
изгнанного Святослава, за коего Великий Князь вступался, Мстислав
Андреевич в области Новогородской жег села, убивал земледельцев, брал жен
и детей в рабство. Слух о таких злодействах, вопль, отчаяние невинных
жертв воспламенили кровь Новогородцев. Юный Князь их, Роман Мстиславич, и
посадник Якун взяли все нужные меры для защиты: укрепили город тыном;
вооружили множество людей. Неприятели, на трех стах верстах оставив за
собою один пепел и трупы, обступили Новгород, требуя, чтобы мятежники
сдалися. Несколько раз с обеих сторон съезжались чиновники для переговоров
и не могли согласиться; в четвертый день [25 февраля 1170 г.] началася
битва, кровопролитная, ужасная. Новогородцы напоминали друг другу о судьбе
Киева, опустошенного союзным войском; о церквах разграбленных, о святынях