облаков в руки к Датчанам и что Небо сим чудом оживило их мужество. Король
возвратился в Данию, но оставил в Ревеле воинов и Епископов, чтобы
утвердить там Христианскую Веру и власть свою, к неудовольствию Рижских
Немцев, которые считали себя господами Эстонии. Шведы также прибыли в сию
несчастную землю, также хотели крестить язычников. Бедные жители не знали,
кого слушаться: ибо их мнимые просветители ненавидели друг друга, и
Датчане повесили одного Чудского старейшину за то, что он дерзнул принять
крещение от Немцев! В сей крайности народ Эзельский вооружился, побил
Шведов, взял приступом новую крепость, основанную Датчанами на Эзеле.
Скоро мятеж сделался общим в разных областях Ливонских: граждане Феллина,
Юрьева, Оденпе согласно изъявляли ненависть к Немцам; умертвили многих
Рыцарей, Священников, купцов, и мечи, обагренные их кровию, были посылаемы
из места в место в знак счастливого успеха. Уже все жители северной
Ливонии торжественно отреклись от Христианства, вымыли свои домы, как
будто бы оскверненные его обрядами, разрушили церкви и велели сказать
Рижскому Епископу, что они возвратились к древней Вере отцев и не оставят
ее, пока живы. В сих обстоятельствах старейшины их призвали Россиян в
города свои, уступили им часть богатства, отнятого у Немцев, и послали
дары к Новогородскому Князю, моля его о защите.
   Ярослав, собрав около 20 000 воинов, вступил в Ливонию. Жители
встретили его с радостию, выдавали ему всех Немцев, заключенных ими в
оковы, и приняли Россиян как друзей в Юрьеве, Оденпе и других местах.
Князь Новогородский хотел идти к Риге; но убежденный Послами Эзельскими,
обратился к Эстонии, чтобы освободить сию землю от ига Датчан. Близ
Феллина он к изумлению своему увидел трупы многих Россиян повешенных:
Рыцари, предупредив его, снова завладели сею крепостию и бесчесловечно
умертвили бывших там Новогородских воинов. Огорченный Ярослав клялся
жестоким образом отмстить за такое злодейство, но вместо Рыцарей наказал
одних невинных жителей Феллинской области: лил их кровь, жег домы;
довершил бедствие сих несчастных, которые искали убежища в диких лесах,
стеная от Немцев, Россиян и болезней. - Удовлетворив своему гневу, Ярослав
соединился с приморскими жителями Эстонии, осадил Ревель, или Колывань, и
стоял под его стенами четыре недели без всякого важного успеха. Датчане
оборонялись мужественно, столь искусно действуя пращами, что утомленный
бесполезными приступами Князь снял осаду и возвратился в Новгород, хотя
без славы, однако ж с пленниками и добычею. В летописи именно сказано, что
наши воины принесли тогда с собою немало золота.
   [1224 г.] Народ охотно повиновался Ярославу: но сей Князь - не известно
для чего - сам не захотел остаться в Новегороде, и Георгий вторично
прислал на его место юного сына своего, Всеволода. Надлежало обуздывать
Литву, бороться с властолюбивыми Немцами в Ливонии, наблюдать Датчан: а
Князь Новогородский был десятилетний отрок! его именем правили чиновники:
чтобы удержать за Россиею Дерпт, они уступили сей город одному из
Владетелей Кривских, мужественному Вячку, который начальствовал прежде в
двинском замке Кукенойсе. Имея у себя не более двух сот воинов, он
утвердил свое господство в северной Ливонии: брал дань с жителей, строго
наказывал ослушников, беспрестанно тревожил Немцев и счастливо отразил
приступ их к Юрьеву. Тогда Епископ Альберт созвал всех Рыцарей,
странствующих богомольцев, купцов, Латышей и сам выступил из Риги,
окруженный Монахами, Священниками. Сие войско расположилось в шатрах около
Юрьева, и Вячко равнодушно смотрел на все приготовления Немцев. Они
сделали огромную деревянную башню, равную в вышине с городскими стенами, и
придвинули оную к самому замку, подкопав часть вала; но Князь Российский
еще не терял бодрости. Напрасно Альберт предлагал ему мир и свободу выйти
из крепости со всеми людьми, с их имуществом и с конями: Вячко не хотел о
том слышать, надеясь, что Новогородцы не оставят его без помощи. Стрелы и
камни летали с утра до вечера из города и в город: Немцы бросали туда и
раскаленное железо, чтобы зажечь деревянные здания. Осажденные не имели
покоя ни в самую глубокую ночь, стараясь препятствовать работе осаждающих,
которые, разводя большие огни, копали землю с песнями и музыкою: Латыши
гремели щитами, Немцы били в литавры; а Россияне также играли на трубах,
стоя беспрестанно на стене. Утомленные трудами, ежедневными битвами, Немцы
собрались на общий совет. "Не будем терять времени (сказал один из них) и
возьмем город приступом. Доселе мы излишно щадили врагов своих: ныне да
погибнут все без остатка! Кто первый из нас войдет в крепость, тому честь
и слава; тому лучший конь и знаменитейший пленник. Но опасный Князь
Российский должен быть повешен на дереве". Одобрив сие предложение, Рыцари
устремились на приступ. Хотя жители и Россияне бились мужественно; хотя
пылающими колесами зажгли башню осаждающих и несколько часов отражали
Немцев: однако ж принуждены были уступить превосходному числу врагов.
Вслед за Рыцарями ворвались в крепость и Латыши, убивая своих единоземцев,
жен, детей без разбора. Долее всех оборонялись Россияне. Никто из них не
мог спастися от меча победителей, кроме одного Суздальского Боярина:
   пленив его, Немцы дали ему коня и велели ехать в Новгород, чтобы
объявить там о бедствии Россиян. Храбрый Вячко находился в числе убитых.
   Новогородцы шли к Юрьеву и стояли близ Пскова: Рыцари не хотели ждать
их; над кучами мертвых тел с веселою музыкою отпели благодарный молебен,
сожгли крепость и спешили удалиться. Ливонский Летописец прибавляет, что
Россияне, не имея тогда надежды воевать счастливо, предложили мир Епископу
Рижскому; что Альберт заключил оный с их Послами и выдал им из казны своей
часть дани, которую они прежде собирали в земле Латышей: ибо сей хитрый
Епископ иногда еще признавал Россиян господами Ливонии, чтобы, обманывая
их, тем спокойнее властвовать над оною.
   Новогородцы, примирясь с Рижским Орденом, должны были вооружиться для
защиты южных границ своих. Посадник города Русы вышел с войском против
Литовцев и не мог устоять в битве с ними: сии мужественные разбойники
одержали победу, взяли в добычу множество коней и бежали назад в свою
землю: ибо никогда не думали о завоеваниях, желая только вредить Россиянам
и грабить селения.
   Доселе, в течение двух столетий и более, мы видели древнее отечество
наше беспрестанно терзаемое войнами междоусобными и нередко хищными
иноплеменниками; но сии времена - столь, кажется, несчастные - были златым
веком в сравнении с последующими. Настало время бедствия общего, гораздо
ужаснейшего, которое, изнурив Государство, поглотив гражданское
благосостояние оного, унизило самое человечество в наших предках и на
несколько веков оставило глубокие, неизгладимые следы, орошенные кровию и
слезами многих поколений. Россия в 1224 году услышала о Татарах...
   Готовясь описывать редкое народное несчастие, гибель воинств и Княжений
Российских, порабощение Государства, утрату лучших областей его, считаем
за нужное обозреть тогдашнее состояние России, от времен Ярослава Великого