что они не признают его врагом своим, будучи готовы заключить мир и с
Ярославом, если он добровольно отпустит к ним всех их сограждан и
возвратит Торжек с Волоком Ламским. Но Георгий ответствовал, что враги его
брата суть его собственные; а Ярослав, надменный и мстительный, не хотел
слушать никаких предложений. "Не время думать о мире, - говорил он Послам:
   - вы теперь как рыба на песке; зашли далеко и видите беду неминуемую".
Мстислав вторично представлял Георгию и Ярославу, что война междоусобная
есть величайшее зло для Государства; что он желает примирить их с большим
братом, который уступит им всю область Суздальскую, буде Георгий отдаст
ему, как старшему, город Владимир. "Ежели сам отец наш (сказал Георгий) не
мог рассудить меня с Константином, то Мстиславу ли быть нашим судиею?
Пусть Константин одолеет в битве: тогда все его". Послы с горестию
удалились, и Князь Владимирский, пируя в шатре с Вельможами, желал знать
их мнение. Один Боярин советовал не отвергать мира и признать Константина
старейшим Государем земли Суздальской, представляя, что Князья
Ростиславова племени мудры и храбры. а воины Новогородские и Смоленские
дерзки в битвах; что Мстислав в деле ратном не имеет совместника и что
превосходные силы уступают иногда превосходному искусству. Князья слушали
Боярина с неудовольствием. Другие Вельможи, льстя их самолюбию, говорили,
что никогда еще враги не выходили целы из сильной земли Суздальской; что
жители ее могли бы с успехом противоборствовать соединенному войску всех
Россиян и седлами закидают Новогородцев. Одобрив сию безрассудную
надменность и собрав военачальников, Князья дали им приказ не щадить
никого в битве: убивать даже и тех. на коих увидят шитое золотом оплечье.
"Вам брони, одежда и кони мертвых, - сказали они: - в плен возьмем одних
Князей и решим после судьбы их". Отпустив воевод, Георгий с меньшими
братьями заперся в шатре и вздумал уже делить всю Россию: назначил Ростов
для себя, Новгород для Ярослава, Смоленск для третьего брата, а Киев для
Ольговичей, оставляя Галич на свое дальнейшее распоряжение.
   Написав договорную грамоту и взаимною клятвою утвердив оную, сии Князья
послали сказать неприятелям, что желают биться с ними на обширном Липецком
поле.
   Мстислав принял вызов: долго советовался с Константином, обязал его
торжественными обетами верности и ночью выступил из стана к назначенному
для битвы месту, с трубным звуком, с грозным кликом воинским.
Встревоженные полки Георгиевы стояли всю ночь за щитами, то есть
вооруженные и в боевом порядке, ожидая нападения, и едва было не
обратились в бегство. На рассвете Мстислав и Константин приближились к
неприятелю, который зашел за дебрь и расположился на горе, окруженной
плетнем. Напрасно Мстислав предлагал Георгию или мир, или битву на
равнине. Сей Князь ответствовал: "Не хочу ни того, ни другого; и когда вы
уже не боялись дальнего пути, то можете перейти и за дебрь, где мы вас
ожидаем".
   Мстислав стал на другой горе, велев отборным молодым людям ударить на
полки Ярославовы. Бились с утра до вечера, слабо, неохотно: ибо время было
весьма холодно и ненастливо. На другой день Мстислав думал идти прямо ко
Владимиру, но Константин не советовал оставлять неприятеля назади и
боялся, чтобы миролюбивые Ростовцы, пользуясь случаем, не разбежались по
городам. Между тем Георгиевы полки, видя движение в стане Новогородцев и
Смолян, вообразили, что Мстислав хочет отступить, и бросились с горы, в
намерении гнаться за ним; но Георгий и Ярослав удержали их. Тогда Князь
Новогородский, сказав: "гора не защитит и не победит нас; пойдем с Богом и
с чистою совестию", велел своим готовиться к битве. На одном крыле стоял
Владимир Рюрикович Смоленский, на другом Константин, в средине Мстислав с
Новогородцами и Князь Псковский. Учредив строй, обозрев все ряды, Мстислав
ободрил воинов краткою речью. "Друзья и братья! - говорил он: - Мы вошли в
землю сильную: станем крепко, призвав Бога помощника. Да никто не
озирается вспять: бегство не спасение. Кому не умереть, тот будет жив.
Забудем на время жен и детей своих. Сражайтесь, как хотите: пешие или на
конях".
   Новогородцы ответствовали: "Сразимся пешие, как отцы наши под
Суздалем". [21 апреля 1216 г.] Оставив коней, они сбросили с себя одежду,
даже сняли сапоги, и с громким кликом устремились вперед; за ними Мстислав
и дружина конная. Ни крутизна, ни ограда не могли удержать их стремления.
Смоляне также пешие вступили в бой, не хотев ждать Воеводы своего, который
упал с коня в дебри.
   Князь Новогородский, видя кровопролитие, сказал Владимиру Псковскому:
"не выдадим добрых людей!" - и мгновенно опередил всех; имея в руке топор,
три раза с дружиною проехал сквозь полки неприятельские, сек головы,
оставлял за собою кучи трупов. Летописцы живо представляют ужас сей битвы,
говоря, что сын шел на отца, брат на брата, слуга на господина: ибо многие
Новогородцы сражались за Ярослава; многие единокровные стояли друг против
друга под знаменами Георгия и Константина. Победа не была сомнительною.
Новогородцы, Смоляне дружным усилием расстроили, смяли врагов и,
торжествуя, показывали в руках своих хоругви Ярославовы. Еще Георгий стоял
против Константина; но скоро обратился в бегство за Ярославом. "Друзья! -
сказал Князь Новогородский своим храбрым воинам: - не время думать о
корысти; надобно довершить победу", - и Новогородцы, ему послушные, не
хотели прикоснуться к добыче, с жаром гнали Суздальцев, топили их в реках,
осуждая Смолян, которые обдирали мертвых и грабили обозы неприятеля.
   Урон был велик только со стороны побежденных: их легло на месте 9233
человека. В остервенении своем не двая никому пощады, воины Мстиславовы
взяли не более 60 пленников; а Смоляне нашли в Георгиевом стане и
договорную грамоту сего Князя, по коей он хотел делить всю Россию с
братьями. Ярослав, главный виновник кровопролития, ушел в Переяславль и,
пылая гневом, задушил там многих Новогородских купцов в темнице; а
Георгий, утомив трех коней под собою, на четвертом прискакал в Владимир,
где оставались большею частию одни старцы и дети, жены и люди духовного
сана. Видя вдали скачущего всадника, они думали, что Князь их одержал
победу и шлет к ним гонца; но сей мнимый радостный вестник был сам
Георгий: в бегстве своем он сбросил с себя одежду Княжескую и явился в
рубашке пред вратами столицы; ездил вокруг стены и кричал, что надобно
укреплять город. Жители ужаснулись. Ночью пришли в Владимир многие
раненые; а на другой день Георгий, созвав граждан, молил их доказать ему
свое усердие мужественною защитою столицы. "Государь! Усердием не
спасемся; - ответствовали граждане: - братья наши легли на месте битвы;
другие пришли, но без оружия: с кем отразить врага?" Князь упросил их не
сдаваться хотя несколько дней, чтобы он мог вступить в переговоры.
   Великодушный Мстислав не велел гнаться за Георгием и Ярославом, долго
стоял на месте битвы и шел медленно ко Владимиру. Чрез два дня окружив