окруженный полками Венгров, вступил с Князем-отроком в пределы отечества.
Города сдавались. "За кого вам сражаться? - говорил одушевленный местию
Владислав: - за убийц ли, которые злодейски умертвили ваших отцев и
братьев, похитили их имение, женили рабов на дочерях Боярских?" Граждане
Перемышля выдали ему Святослава Игоревича. Роман в Звенигороде оборонялся,
призвав Половцев. Но все соседственные Князья восстали на Игоревичей:
Александр Владимирский, Ярославичи, - Ингварь Луцкий и Мстислав Немой;
малолетний Василько прислал из Бельза к брату Даниилу свою дружину; самые
Ляхи соединились с Венграми, чтобы участвовать в выгодах сего ополчения.
Романа Звенигородского пленили в бегстве: Владимир ушел. Юному Даниилу
вручили державу Княжескую. Родительница спешила обнять его: он не узнал
матери, быв долго в разлуке с нею; но тем более изъявил чувствительности,
услышав от нее имя сына и видя ее радостные слезы. Среди Вельмож и народа
сей величественный отрок уже казался повелителем, благородною наружностию
предвещая свою будущую знаменитость.
   Но еще не мог он властвовать действительно: Венгры, Ляхи, Князья
соседственные и гордые Бояре надеялись пользоваться его малолетством. Ему
отдали Галич, но Владимир остался за Александром, Червен за Всеволодом,
Александровым братом. В самом Галиче Даниил находился под опекою
своевольных недостойных Вельмож и не мог спасти Русского имени от
поношения, будучи свидетелем гнуснейшего злодеяния.
   Воеводы Андреевы, Великий Дворецкий, именем Пот, и другие, пленив
Игоревичей, хотели отвезти их к Королю; но Бояре Галицкие, движимые
злобою, требовали сих несчастных для торжественной казни. Венгры
колебались: наконец, убежденные дарами, выдали им жертвы, и Галичане
редким неистовством заслужили в древней России имя безбожных, данное им в
современной летописи: били, терзали и повесили своих бывших Князей. Сие
государственное преступление долженствовало бы вооружить всех потомков Св.
Владимира: к сожалению, кончина Великого Князя и новые междоусобия
отвлекли их внимание от мятежной земли Галицкой.
   Всеволод, призвав к себе Константина из Новагорода, назначил ему в Удел
Ростов с пятью городами; за несколько же времени до смерти назвал его
преемником Великокняжеского достоинства с тем, чтобы он уступил Ростовскую
область брату Георгию. Константин не хотел выехать из своего Удела, желая
наследовать целое Великое Княжение Суздальское. Раздраженный столь явным
неповиновением, отец созвал Бояр из всех городов, Епископа Иоанна,
Игуменов, Священников, купцов, Дворян и в их многочисленном собрании
объявил, что наследником его должен быть второй сын Георгий; что он ему
поручает и Великую Княгиню и меньших братьев.
   Константина любили, уважали; но безмолвствовали пред священною властию
отца: сын ослушный казался преступником, и все, исполняя волю Великого
Князя, присягнули избранному наследнику. Константин оскорбился, негодовал
и, как говорят Летописцы, со гневом воздвиг брови свои на Георгия. Добрые
сыны отечества с горестию угадывали следствия.
   Всеволод Георгиевич, Княжив 37 лет, спокойно и тихо преставился на
пятьдесят осьмом году жизни [15 апреля 1212 г.], оплакиваемый не только
супругою, детьми, Боярами, но и всем народом: ибо сей Государь, называемый
в летописях Великим, княжил счастливо, благоразумно от самой юности и
строго наблюдал правосудие. Не бедные, не слабые трепетали его, а Вельможи
корыстолюбивые. Не обинуяся лица сильных, по словам Летописца, и не туне
нося меч, ему Богом данный, он казнил злых, миловал добрых. Воспитанный в
Греции, Всеволод мог научиться там хитрости, а не человеколюбию: иногда
мстил жестоко, но хотел всегда казаться справедливым, уважая древние
обыкновения; требовал покорности от Князей, но без вины не отнимал у них
престолов и желал властвовать без насилия; повелевая Новогородцами, льстил
их любви к свободе; мужественный в битвах и в каждой - победитель, не
любил кровопролития бесполезного. Одним словом, он был рожден царствовать
(хвала, не всегда заслуживаемая царями!) и хотя не мог назваться
самодержавным Государем России, однако ж, подобно Андрею Боголюбскому,
напомнил ей счастливые дни единовластия. Новейшие Летописцы, славя
добродетели сего Князя, говорят, что он довершил месть, начатую Михаилом:
казнил всех убийц Андреевых, которые еще были живы; а главных злодеев,
Кучковичей, велел зашить в короб и бросить в воду. Сие известие согласно
отчасти с древним преданием: близ города Владимира есть озеро, называемое
Пловучим; рассказывают, что в нем утоплены Кучковичи, и суеверие
прибавляет, что тела их доныне плавают там в коробе!
   Доказав свою набожность, по тогдашнему обычаю, сооружением храмов,
Всеволод оставил и другие памятники своего княжения: кроме города Остера,
им возобновленного, он построил крепости в Владимире, Переяславле
Залесском и Суздале.
   Всеволод в 1209 году сочетался вторым браком с дочерью Витебского Князя
Василька Брячиславича. Первою его супругою была Мария, родом Ясыня,
славная благочестием и мудростию. В последние семь лет жизни страдая
тяжким недугом, она изъявляла удивительное терпение, часто сравнивала себя
с Иовом и за 18 дней до кончины постриглась; готовясь умереть, призвала
сыновей и заклинала их жить в любви, напомнив им мудрые слова Великого
Ярослава, что междоусобие губит Князей и отечество, возвеличенное трудами
предков; советовала детям быть набожными, трезвыми, вообще приветливыми и
в особенности уважать старцев, по изречению Библии: во мнозем времени
премудрость, во мнозе житии ведение. Летописцы хвалят ее также за
украшение церквей серебряными и золотыми сосудами; называют Российскою
Еленою, Феодорою, второю Ольгою. Она была материю осьми сыновей, из коих
двое умерли во младенчестве. Летописец Суздальский, упоминая о рождении
каждого, сказывает, что их на четвертом или пятом году жизни торжественно
постригали и сажали на коней в присутствии Епископа, Бояр, граждан; что
Всеволод давал тогда пиры роскошные, угощал Князей союзных, дарил их
золотом, серебром, конями, одеждами, а Бояр тканями и мехами. Сей
достопамятный обряд так называемых постриг, или первого обрезания волосов
у детей мужеского полу, кажется остатком язычества: знаменовал вступление
их в бытие гражданское, в чин благородных всадников, и соблюдался не
только в России, но и в других землях Славянских: например, у Ляхов, коих
древнейший Историк пишет, что два странника, богато угощенных Пиастом,
остригли волосы его сыну-младенцу и дали имя Семовита.
   В историю сего времени входит следующее любопытное известие, хотя,
может быть, и не совсем достоверное. После 1175 года не упоминается в
наших летописях о сыне Андрея Боголюбского, Георгии; но он является важным
действующим лицом в истории Грузинской. "В 1171 году юная Тамарь, дочь
царя Георгия III, наследовала престол родителя. Духовенство и Бояре искали
ей жениха: тогда один Вельможа Тифлисский, именем Абуласан, предложил
собранию, что сын Великого Князя Российского Андрея, дядею Всеволодом