опасности; но, скрывая боязнь, изготовился к сильному отпору: укрепил
города, нанял степных Половцев, оставил в Чернигове двух Святославичей, и
расположился станом близ темных лесов, сделав вокруг засеки, подрубив все
мосты. Впрочем, ему легче было поссорить врагов своих хитростию, нежели
силою одолеть их: так он и действовал.
   Изъявляя вместе и миролюбие и неустрашимость, Ярослав послал сказать
Всеволоду:
   "Любезный брат! Ты взял нашу отчину и достояние. Желаешь ли загладить
насилие дружбою? Мы любви не убегаем и готовы заключить мир согласно с
твоею верховною волею. Желаешь ли битвы? Не убегаем и того. Бог и Святый
Спас рассудят нас в поле". Всеволод хотел знать мнение Князей Смоленского,
Рязанских и Бояр. Давид противился миру, говоря: "Ты дал слово моему брату
соединиться с ним под Черниговом и там или разрушить власть коварных
Ольговичей, или заключить мир общий; а теперь думаешь один вступить в
переговоры? Рюрик не будет доволен тобою. Ты велел ему начать войну; для
тебя он предал огню и мечу свою область.
   Можешь ли без него мириться?" То же говорили и Князья Рязанские; но
Всеволод, недовольный их смелыми представлениями, велел сказать
Ольговичам, что соглашается забыть их вину, если они возвратят свободу
Мстиславу Романовичу, откажутся от союза с Романом Волынским и выгонят
мятежного Ярополка, сего славного чудесным прозрением слепца, который,
будучи взят в плен Великим Князем, ушел из неволи и жил в Чернигове.
Ярослав не принял только одного условия, касательно Романа Волынского,
желая быть и впредь его другом. Согласились во всем прочем и с
обыкновенными священными обрядами утвердили мир, к Великому огорчению
Рюрика. Хотя Всеволод дал ему знать, что Ольговичи клялись никогда не
тревожить ни Киевских, ни Смоленских областей; но Рюрик осыпал его
укоризнами.
   "Так поступают одни вероломные, - ответствовал сей Князь Всеволоду: -
для тебя я озлобил зятя, отдав тебе города его; ты же заставил меня
воевать с Ярославом, который лично не сделал мне зла и не искал Киева. В
ожидании твоего содействия прошли лето и зима; наконец, выступаешь в поле
и миришься сам собою, оставив главного врага, Романа, в связи с
Ольговичами и господином области, им от меня полученной". Следуя внушению
досады, Рюрик отнял у Всеволода города Киевские и, тем оскорбив его,
приготовил для себя важные несчастия, лишенный ВеликоКняжеского
покровительства. Всеволод без сомнения поступил в сем случае
несправедливо. Имея тайные намерения, он не хотел совершенного падения
Черниговских Князей, чтобы не усилить тем Киевского и Смоленского, равно
противных замышляемому им единовластию. Равновесие их сил казалось ему до
времени согласнее с его пользою.
   Смирив Ольговичей и по-видимому защитив союзников, Великий Князь с
торжеством возвратился в столицу как Государь, любимый народом, и
победитель. В Смоленске, в Чернигове сделались важные перемены,
благопрятные для его властолюбия. Давид, благородный, мужественный,
предчувствуя свой конец, уступил трон племяннику, Мстиславу Романовичу,
постригся вместе с супругою, отправил юного сына, именем Константина, на
воспитание к брату Рюрику и велел нести себя, уже больного, из дворца в
обитель Смядынскую, где и преставился [23 апреля 1197 г.] в молитвах
(пятидесяти семи лет от рождения), оплакиваемый дружиною, Иноками, мирными
гражданами (ибо строптивые не любили его). Летописцы, уважая дела
набожности более государственных, сказывают, что никто из Князей
Смоленских не превзошел Давида в украшении храмов; что церковь Св.
Михаила, им созданная, была Великолепнейшею в странах полунощных и что он
ежедневно посещал ее. Но сей Князь, Христианин усердный, слыл грозою
мятежников и злых: набожность не ослабляла в нем строгости правосудия, ни
веледушной гордости Княжеской, противной Андрею Боголюбскому, неприятной и
Всеволоду, который тем более любил Давидова наследника, своего
добродушного свата, ему преданного. - [1198 г.] В Чернигове умер Ярослав,
верный последователь братней, коварной системы, и Великий Князь с
удовольствием сведал, что Игорь Северский, старейший в роде, сел на
тамошнем знаменитом престоле: ибо сей внук Олегов менее других славился
кознодейством.
   Не имея опасных совместников внутри России; Всеволод старался утвердить
безопасность границ своих. Половцы за деньги служили ему, но в то же
время, кочуя от нынешней Слободской Украинской до Саратовской Губернии,
беспокоили его южные владения, особенно же пределы Рязанские: он сильным
ополчением устрашил варваров, ходил с юным сыном, Константином, во глубину
степей, везде жег зимовья Половецкие, и Ханы, сняв свои многочисленные
вежи, от берегов Дона с ужасом бежали к морю.
   [1196-1201 гг.] Чего Андрей желал напрасно, то сделал хитрый Всеволод:
он на несколько лет совершенно подчинил себе мятежную первобытную столицу
наших Князей. Во время раздора его с Ольговичами, повинуясь ему, лучшие
Новогородцы, не только военные люди, но и самые купцы, ходили с Ярославом
в Великие Луки, чтобы удерживать Кривских Владетелей и препятствовать их
соединению с Черниговцами. Ярослав Владимирович уже имел тогда многих
неприятелей в Новегороде: Посадник, чиновники ездили ко Всеволоду, прося
его, чтобы он вывел от них свояка и дал им сына. Великий Князь задержал
сих Послов, а Новогородцы, тем оскорбленные, изгнали Ярослава, к сожалению
добрых, миролюбивых людей, которых сторона редко бывает сильнейшею. Народ,
обольщенный безрассудными, хотел доказать свою независимость, и сын Князя
Черниговского, избранный большинством голосов, приехал в Новгород, не
господствовать, но быть игралищем своевольных.
   Между тем Ярослав, с согласия жителей, остался в Торжке; брал дань в
окрестностях Мсты и за Волоком. Новогородцев везде ловили как неприятелей,
толпами приводили в Владимир. Действуя осторожнее Андрея, Всеволод не
думал осаждать их столицы: мешал им только купечествовать в России и
собирать налоги в Двинской земле, зная, что любостяжание скоро одержит
верх над упрямством людей торговых. В самом деле, чрез шесть месяцев сын
Князя Черниговского должен был ехать назад к отцу: Сотники Новогородские
явились во дворце у Всеволода, извинялись, молили, обещали, и Ярослав к
ним возвратился, провождаемый множеством их освобожденных сограждан. Народ
торжествовал прибытие сего Князя как отца и благотворителя, удивляясь
своему прежнему заблуждению. Тишина восстановилась: Князь властвовал
благоразумно, судил справедливо, взял нужные меры для защиты границ и
смирил Половчан, дерзнувших вместе с Литвою злодействовать вокруг Великих
Лук. Но Всеволод, недовольный свояком, призвал его к себе, и чего прежде
не хотел сделать в угодность народу, то народ сделал в угодность Великому
Князю: Архиепископ Мартирий и чиновники должны были, исполняя уже не свою
волю, а повеление Государя, ехать в Владимир и требовать Всеволодова сына