дружине схватить сего несчастного Князя, отвезти в Киев, заключить в
монастырь. Рюрик, жена его и дочь, супруга Романова, в одно время были
пострижены; а сын его, зять Всеволодов, отведен пленником в Галич, вместе
с меньшим братом. Наказав тестя, Роман возвратился в свою область, и хотя,
в угодность Великому Князю, отпустил Рюриковых сыновей, но бедный отец
остался Монахом. Довольный освобождением зятя, Всеволод посадил его на
престол Киевский.

   Тогда пылкий, неутомимый Роман, уступив Великому Князю честь
располагать судьбою Киева, обратил свое внимание на Польшу, где коварный
Герцог Мечислав, обманув юного Лешка, присвоил себе единовластие. Князь
Галицкий весною вступил в область Сендомирскую, взял два города и
прекратил военные действия, услышав о смерти старого Герцога, врага своего
и победителя; но возобновил их, сведав, что сын Мечиславов объявил себя
Государем в Кракове. Беззащитные села были жертвою пламени вокруг
Сендомира, и Послы Лешковы молили Романа оставить их землю в покое.
Соглашаясь на мир, он требовал денег за убытки, им понесенные, и за кровь
Россиян, убитых в сражении с Мечиславом; отсрочил платеж, но хотел, чтобы
ему отдали в залог область Люблинскую. - В то же самое время прибыл к
Галицкому Князю посол Иннокентия III, властолюбивого Папы Римского. Уже
давно ревностные проповедники Латинской Веры желали отвратить наших
предков от Восточной церкви:
   знаменитый Епископ Краковский Матфей около половины XII века
торжественно возлагал на аббата Клервоского, Миссионария, именем Бернарда,
обязанность вывести их из мнимого заблуждения, говоря в письме к нему, что
"Россияне живут как бы в особенном мире, бесчисленны подобно звездам
небесным, и в хладных, мрачных странах своих ведая Спасителя единственно
по имени, ожидают теплотворного света истинной Веры от Наместника
Апостольского; что Бернард, смягчив их грубые сердца, будет новым Орфеем,
Амфионом", и проч. Сии усердные домогательства Римских фанатиков не имели
успеха, и Папа, слыша о силе Мстиславича, грозного для Венгров и Ляхов,
надеялся обольстить его честолюбие.
   Велеречивый посол Иннокентия доказывал нашему Князю превосходство
Закона Латинского; но, опровергаемый Романом, искусным в прениях
богословских, сказал ему наконец, что Папа может его наделить городами и
сделать Великим Королем посредством меча Петрова. Роман, обнажив
собственный меч свой, с гордостию ответствовал: "Такой ли у Папы? Доколе
ношу его при бедре, не имею нужды в ином и кровию покупаю города, следуя
примеру наших дедов, возвеличивших землю Русскую". - [1205 г.] Сей Князь
умный скоро погиб от неосторожности: снова объявив войну Ляхам, стоял на
Висле; с малою дружиною отъехал от войска, встретил неприятелей и пал в
неравной битве. Галичане нашли его уже мертвого.
   Роман, называемый в Волынской летописи Великим и Самодержцем всея Руси,
надолго оставил память блестящих воинских дел своих, известных от
Константинополя до Рима. Жестокий для Галичан, он был любим, по крайней
мере отлично уважаем, в наследственном Уделе Владимирском, где народ
славил в нем ум мудрости, дерзость льва, быстроту орлиную и ревность
Мономахову в усмирении варваров, под щитом Героя не боясь ни хищных
Ятвягов, диких обитателей Подляшья, ни свирепых Литовцев, коих Историк
пишет, что сей Князь, одерживая над ними победы, впрягал несчастных
пленников в соху для обработывания земли и что в отечестве их до самого
XVI века говорили в пословицу: Романе! Худым живеши, Литвою ореши.
   Летописцы Византийские упоминают об нем с похвалою, именуя его мужем
крепким, деятельным. Одним словом, ему принадлежит честь знаменитости
между нашими древними Князьями. - Даниил и Василько, сыновья Романовы,
второго брака, остались еще младенцами под надзиранием матери: Галичане
волновались, однако ж присягнули в верности Даниилу, имевшему не более
четырех лет от рождения.
   Постриженный Рюрик, услышав о смерти зятя и врага, ободрился: скинул
одежду Инока и сел на престоле в Киеве; хотел расстричь и жену свою,
которая вместо того немедленно приняла Схиму, осуждая его легкомыслие. Он
возобновил союз с Князьями Черниговскими и спешил к Галичу в надежде, что
младенец Даниил не в состоянии ему противиться и что тамошние Бояре не
захотят лить крови своей за сына, терпев много от жестокости отца. Но мать
Даниилова взяла меры. Андрей, Государь Венгерский, все еще именовался
Королем Галиции, не спорил об ней с мужественным Романом и даже был его
названным братом: однако ж не преставал жалеть о сем утраченном
Королевстве и брал живейшее участие в происшествиях оного. Вдовствующая
Княгиня виделась с Андреем в Саноке; напомнила ему дружбу Романову,
представила Даниила, говорила с чувствительностию матери и сделала в нем,
по-видимому, столь глубокое впечатление, что он искренно дал слово быть ее
сыну вторым нежным отцом. Действия соответствовали обещаниям. Сильная
дружина Венгерская окружила Дворец Княжеский, заняла крепости; повелевая
именем малолетнего Даниила, грозила казнию внутренним изменникам и
распорядила защиту от неприятелей внешних, так что Рюрик, вступив с
Ольговичами в Галицкую землю, встретил войско благоустроенное, сражался
без успеха, не мог взять ни одного укрепленного места и возвратился с
Великим стыдом. Сын Рюриков, зять Великого Князя, выгнал только Ярослава
Владимировича, свояка Всеволодова, из Вышегорода, и союзники распустили
войско. Рюрик уступил Белгород своим друзьям Черниговским, которые отдали
его Глебу Святославичу.
   Между тем Всеволод Георгиевич спокойно господствовал на Севере: отряды
его войска тревожили Болгаров, Князья Рязанские отражали Донских хищников,
а Новогородцы Литву. Жители Великих Лук с воеводою, именем Нездилою,
ходили в Летгалию, или в южную часть нынешней Лифляндской губернии, и
привели оттуда пленников. Новая ссора Россиян с Варягами - вероятно, по
торговле - не имела никакого следствия: последние должны были на все
согласиться, чтобы мирно купечествовать в наших северо-западных областях.
Но Всеволод, будто бы желая защитить Новгород от внешних опасных
неприятелей, велел объявить тамошним чиновникам, что он дает им старшего
сына своего, Константина, ибо отрок Святослав еще не в силах быть их
покровителем. Надобно думать, что Бояре Владимирские, пестуны юного
Святослава, не могли обуздывать народного своевольства и что Великий Князь
хотел сею переменою еще более утвердить власть свою над Новымгородом.
Двадцатилетний Константин уже славился мудростию, Великодушием,
Христианскими добродетелями: граждане Владимирские с печалию услышали, что
сей любимый юноша, благотворитель бедных, должен их оставить. Отец вручил
ему крест и меч. "Иди управлять народом, - сказал Всеволод: - будь его
судиею и защитником. Новгород Великий есть древнейшее Княжение в нашем
отечестве: Бог, Государь и родитель твой дают тебе старейшинство между