оскорбленному; льстил ему именем второго отца, предлагал господствовать в
Киеве. Но Вячеслав держал сторону Георгия, не веря ласкам, не боясь угроз
племянника, который нашел союзников в Венгерском Короле Гейзе, Владиславе
Богемском и в Ляхах. Первый незадолго до того времени женился на его
меньшей сестре, Евфросинии - так она называется в Булле Папы Иннокентия IV
- и дал шурину 10000 всадников. Летописец сказывает, что Государи
Богемский и Польский, сваты Изяславовы, сами привели к нему войско, и что
Болеслав Кудрявый, вместе с братом Генриком угощенный роскошным обедом в
Владимире, опоясал мечом многих сыновей Боярских. Но сии иноземные
союзники, узнав, что Георгий соединился с Вячеславом в Пересопнице и что
мужественный Владимирко Галицкий идет к нему в помощь, не захотели битвы,
остановились у Чемерина и советовали Изяславу примириться с дядею. Они,
как посредники между ими, вступили в переговоры, уверяя, что равно
доброхотствуют той и другой стороне. "Верю и благодарю вас, - ответствовал
Георгий: - идите же домой и не тяготите земли нашей; тогда я готов
удовлетворить требованиям моего племянника". Союзники вышли весьма охотно
из России; но хитрый Георгий, удалив их, отвергнул мирные предложения,
которые состояли в том" чтобы он, господствуя в столице Киевской или
уступив оную старшему брату, клятвенно утвердил за Изяславом область
Владимирскую, Луцкую и Великий Новгород со всеми данями. Князь Суздальский
надеялся отнять у племянника все владения, а гордый Изяслав предпочитал
гибель миру постыдному.
   [1150 г.] Неприятельские действия началися в Волынии осадою Луцка,
славною для сына Георгиева Андрея, ибо он имел случай оказать редкое
мужество. В одну ночь, оставленный союзными Половцами - которые с воеводою
своим, Жирославом, бежали от пустой тревоги, - сей Князь презрел общий
страх, устыдил дружину и хотел лучше умереть, нежели сойти с места. Видя
же под стенами Луцка знамена отца своего (пришедшего к городу с другой
стороны) и сильную вылазку осажденных, Андрей устремился в битву [8
февраля], гнал неприятелей и был на мосту окружен ими. Его братья,
Ростислав, Борис, остались далеко, ничего не зная: ибо пылкий Андрей не
велел распустить своей хоругви, не вспомнил сего обряда воинского и не
приготовил их к сражению. Только два воина могли следовать за Князем: один
пожертвовал ему жизнию. Камни сыпались с городских стен; уязвленный конь
Андреев исходил кровию; острая рогатина прошла сквозь луку седельную.
Герой готовился умереть великодушно, подобно Изяславу I, его прадеду;
изломив копье, вынул меч; призвал имя Св. Феодора (ибо в сей день
торжествовали его память), сразил Немца, готового пронзить ему грудь, и
благополучно возвратился к отцу. Георгий, дядя Вячеслав, Бояре, витязи с
радостными слезами славили храбрость юноши. Добрый конь его вынес
господина из опасности и пал мертвый: благодарный Андрей соорудил ему
памятник над рекою Стырем.
   Брат Изяславов, Владимир, начальствовал в Луцке. Три недели
продолжалась осада:
   жители не могли почерпнуть воды в Стыре, и Великий Князь хотел
отважиться на битву для спасения города. Тут Владимирко Галицкий оказал
человеколюбие: стал между неприятелями, чтобы не допустить их до
кровопролития, и взял на себя быть ходатаем мира. Юрий Ярославич, внук
бывшего Великого Князя, Святополка-Михаила, и Ростислав, сын Георгиев,
мешали оному; но Владимирко, кроткий Вячеслав и всех более добродушный
Андрей склонили Георгия прекратить несчастную вражду. Весною заключили
мир: Изяслав признал себя виновным, то есть слабейшим; съехался с дядями в
Пересопнице и сидел с ними на одном ковре. Согласились, чтобы племянник
княжил спокойно в области Владимирской и пользовался данями
Новогородскими; обязались также возвратить друг другу всякое движимое
имение, отнятое в течение войны. Изяслав сложил с себя достоинство
Великого Князя; а Георгий, желая казаться справедливым, уступил Киев
брату, старшему Мономахову сыну. Свадьбы и пиры были следствием мира: одна
дочь Георгиева, именем Ольга, вышла за Ярослава Владимирковича Галицкого,
а другая за Олега, сына Святославова.
   Все казались довольными; но скоро обнаружилось коварство Георгия. В
угодность ему, как вероятно, Бояре его представили, что тихий, слабый
Вячеслав не удержит за собою Российской столицы: Георгий, согласный с
ними, послал брата княжить в Вышегород, на место своего сына Андрея. Сверх
того, будучи корыстолюбив, он не исполнил условий, и не возвратил Изяславу
воинской добычи. Племянник жаловался:
   не получив удовлетворения, занял Луцк, Пересопницу, где находился Глеб
Георгиевич. Дав ему свободу, Изяслав сказал: "У меня нет вражды с вами,
братьями; но могу ли сносить обиды? Иду на вашего отца, который не любит
ни правды, ни ближних". Уверенный в доброхотстве Киевлян, он с
малочисленною дружиною пришел к берегам Днепра и соединился с Берендеями;
а Князь Суздальский, изумленный нечаянною опасностию, бежал в Городец.
   Надеясь воспользоваться сим случаем, слабодушный Вячеслав приехал в
Киев и расположился во дворце. Но граждане стремились толпами навстречу к
Изяславу. "Ты наш Государь! - восклицали они: - не желаем ни Георгия, ни
брата его!" Великий Князь послал объявить дяде, чтобы он, не хотев
добровольно принять от него чести старейшинства, немедленно удалился, ибо
обстоятельства переменились. "Убей меня здесь, - ответствовал Вячеслав: -
а живого не изгонишь". Сия минутная твердость была бесполезна. Провожаемый
множеством народа из Софийской церкви, Изяслав въехал на двор Ярославов,
где дядя его сидел в сенях. Бояре советовали Великому Князю употребить
насилие; некоторые вызывались даже подрубить сени. "Нет! - сказал он: - я
не убийца моих ближних; люблю дядю, и пойду к нему сам". Князья обнялися
дружелюбно. "Видишь ли мятеж народа? - говорил племянник: - дай миновать
общему волнению и для собственной безопасности иди в Вышегород. Будь
уверен, что я не забуду тебя". Вячеслав удалился.
   Торжество Великого Князя было не долговременно. Сын его, Мстислав,
хотел взять Переяславль: там княжил Ростислав Георгиевич, который вместе с
Андреем решился мужественною обороною загладить постыдное бегство отца,
привел в город Днепровских кочующих Торков, готовых соединиться с
Киевлянами, и ждал врага неустрашимо. Великий Князь не имел времени
заняться сею осадою: сведав о приближении Владимирка Галицкого, друга
Георгиева, также о соединении Давидовичей с Князем Суздальским, он поехал
к Вячеславу и вторично предложил ему сесть на трон Мономахов. "Для чего же
ты выгнал меня с бесчестием из Киева? - возразил дядя: - теперь отдаешь
его мне, когда сильные враги готовы изгнать тебя самого". Смягченный
ласковыми словами племянника, сей добродушный Князь обнял его с нежностью
и, заключив с ним искренний союз над гробом святых Бориса и Глеба, отдал
ему всю дружину свою, знаменитую мужеством, чтобы отразить Владимирка.
Изяслав при звуке труб воинских бодро выступил из столицы; но счастие