Материалы размещены исключительно с целью ознакомления учащихся ВУЗов, техникумов, училищ и школ.
Главная - Наука - История
Каркейль Томас - Французкая революция

Скачать книгу
Вся книга на одной странице (значительно увеличивает продолжительность загрузки)
Всего страниц: 303
Размер файла: 2149 Кб
Страницы: «« « 76   77   78   79   80   81   82   83   84  85   86   87   88   89   90   91   92   93   94  » »»

патрули теперь заодно!
     Триста советников собрались, "все  комитеты действуют". Лафайет диктует
депеши в  Версаль,  в  это время  ему  представляется  депутация  гренадеров
Центрального округа. Депутация отдает ему честь и затем произносит слова, не
лишенные толики смысла: "Мой генерал, мы посланы шестью ротами гренадер.  Мы
не считаем вас предателем, но считаем,  что правительство предает нас;  пора
положить этому конец.  Мы  не можем  повернуть штыки против женщин,  которые
просят хлеба. Народ  в нищете, источник зла  находится в  Версале; мы должны
разыскать короля и доставить его в Париж. Мы должны наказать фландрский полк
и лейб-гвардию, которые дерзнули топтать национальные  кокарды.  Если король
слишком слаб, чтобы носить корону, пусть  сложит ее. Вы коронуете его  сына,
вы  назовете   Регентский   совет,   и  все   пойдет   хорошо"13.
Укоризненное  изумление искажает лицо Лафайета, слетает с его  красноречивых
рыцарственных уст - тщетно. "Мой генерал, мы готовы пролить за вас последнюю
каплю крови, но корень зла в Версале, мы обязаны  пойти и привезти короля  в
Париж, весь народ хочет этого" (tout le peuple le veut).
     "Мой генерал" спускается на наружную лестницу и произносит речь - опять
тщетно. "В Версаль!  В Версаль!" Мэр  Байи, за которым послали сквозь потоки
санкюлотов,  пытается  прибегнуть  к  академическому  красноречию  из  своей
золоченой  парадной кареты,  но не  вызывает ничего, кроме  хриплых  криков:
"Хлеба!  В  Версаль!", и  с  облегчением  скрывается  за  дверцами.  Лафайет
вскакивает  на белого коня  и снова произносит речь  за  речью,  исполненные
красноречия, твердости, негодования,  в них есть  все, кроме убедительности.
"В  Версаль!  В  Версаль!"  Так  продолжается  час за  часом, на  протяжении
половины дня.
     Великий Сципион-Американец  ничего  не  может  сделать,  не  может даже
ускользнуть. "Черт возьми,  мой  генерал  (Morbleu, mon  general), -  кричат
гренадеры,  смыкая  ряды,  когда конь  делает движение  в  сторону,  - вы не
покинете нас, вы останетесь с  нами!" Опасное  положение: мэр  Байи  и члены
муниципалитета  заседают в Ратуше, "мой  генерал" пленен  на улице; Гревская
площадь, на которой собрались тридцать тысяч солдат,  и  все Сент-Антуанское
предместье и Сен-Марсо превратились в грозную массу блестящей и заржавленной
стали, все сердца  устремлены с мрачной  решимостью к  одной цели. Мрачны  и
решительны все сердца, нет ни одного безмятежного сердца, кроме, быть может,
сердца  белого  коня,  который  гарцует,  изогнув  шею, и беззаботно  грызет
мундштук, как будто  не  рушится  здесь  мир  с  его  династиями  и эпохами.
Пасмурный день клонится к закату, а девиз остается тем же: "В Версаль!"
     И  вдруг,   зародившись  вдали,  накатывают  зловещие  крики,  хриплые,
отдающиеся  в   продолжительном   глухом  ропоте,  звуки  которого   слишком
напоминают  "Фонарь!"  (Lanterne!). А ведь  нерегулярные  отряды  санкюлотов
могут сами отправиться в путь со своими  пиками и  даже пушками. Несгибаемый
Сципион  решается наконец  через адъютантов спросить  членов муниципалитета:
должен он идти в Версаль? Ему вручают письмо через головы вооруженных людей;
шестьдесят  тысяч  лиц  впиваются  в него глазами,  стоит полная  тишина, не
слышно ни одного вздоха,  пока  он читает.  О Боже,  он  внезапно  бледнеет!
Неужели  члены  муниципалитета разрешили?  "Разрешили и  даже  приказали"  -
поступить иначе он не может. Крики одобрения  сотрясают небо. Все  в  строй,
идем!
     Время подходит,  как  мы  посчитали,  уже  к  трем  часам.  Недовольные
национальные   гвардейцы  могут   разок  пообедать   по-походному,  но   они
единодушно, обедавшие и  необедавшие,  идут вперед.  Париж распахивает окна,
"рукоплещет",  в  то  время как мстители под резкие звуки  барабанов и дудок
проходят мимо; затем он  усядется в раздумье и проведет в ожидании бессонную
ночь14. Лафайет на своем белом коне как можно медленнее объезжает
строй и красноречиво взывает к рядам, продвигаясь вперед со своими тридцатью
тысячами.  Сент-Антуанское  предместье  с пиками  и  пушками  обогнало  его,
разношерстная толпа  с  оружием и  без него окружает его  с  боков  и сзади.
Крестьяне опять  стоят,  разинув рты. "Париж идет на нас" (Paris marche  sur
nous).

        "Глава шестая. В ВЕРСАЛЬ!"

     В это самое время Майяр остановился со своими покрытыми грязью менадами
на  вершине последнего холма, и их  восхищенным взорам открылись  Версаль  и
Версальский дворец  и вся ширь королевского домена:  вдаль, направо Марли  и
Сен-Жермен-ан-Ле  и  налево,  вплоть до  Рамбуйе,  все  прекрасно, все мягко
окутано, как печалью, сероватой  влажностью воздуха.  А рядом,  перед  нами,
Версаль, Новый и  Старый,  с  широкой  тенистой  главной  аллеей посередине,
величественно-тенистой,  широкой,  в  300  футов  шириной,  как  считают,  с
четырьмя рядами вязов, а дальше Версальский дворец,  выходящий в королевские
парки  и  сады, сверкающие озерца,  цветники, лабиринты, Зверинец, Большой и
Малый  Трианон, жилища  с  высокими башнями,  чудные  заросшие  уголки,  где
обитают боги этого низшего мира,  но и  они не избавлены от  черных  забот -
сюда направляются изголодавшиеся менады, вооруженные пиками-тирсами!     
     Да, сударыни, именно там, где  наша прямая тенистая аллея пересекается,
как  вы  заметили,  двумя  тенистыми аллеями  по  правую и  по  левую руку и
расширяется  в  Королевскую  площадь  и  Внешний дворцовый  двор, именно там
находится  Зал  малых  забав.   Именно   там  заседает  верховное  собрание,
возрождающее  Францию.  Внешний двор, Главный  двор, Мраморный  двор,  двор,
сужающийся  в двор, который вы можете различить или  представить  себе, и на
самом дальнем  его  конце стеклянный  купол, отчетливо  сияющий, как  звезда
надежды, - это и есть Oeil de Boeuf. Именно там, и нигде больше, печется для
нас хлеб! - "Но, сударыни, не лучше ли будет,  если наши пушки и мадемуазель
Теруань со  всем  военным  снаряжением  перейдут  в  задние ряды?  Подателям
прощений  в  Национальное  собрание приличествует смиренность,  мы  чужие  в
Версале,  откуда вполне явственно доносятся звуки  набатов и барабанов! Надо
также принять по возможности веселый вид, скрыв наши печали, может быть даже
запеть? Горе, которому сочувствуют небеса, ненавидимо и презираемо на земле"
- так советует находчивый Майяр, обращаясь к своим менадам с  речью на холме
около Версаля15.
     Хитроумные предложения  Майяра  принимаются. Покрытые  грязью мятежницы
движутся  по аллее  "тремя  колоннами"  среди четырех рядов  вязов, распевая
"Генрих  IV"  на  первую  попавшуюся мелодию и  выкрикивая: "Да  здравствует
король!" Версаль толпится по обеим сторонам, хотя с, вязов неумолимо капает,
и провозглашает: "Да здравствуют наши парижанки!" (Vivent nos parisiennes!).
     Гонцы  и  курьеры  были  высланы  в  направлении  Парижа,  как   только
распространились слухи, благодаря чему, к счастью, удалось разыскать короля,
который отправился охотиться в Медонский лес, и доставить его домой, тогда и

Страницы: «« « 76   77   78   79   80   81   82   83   84  85   86   87   88   89   90   91   92   93   94  » »»
2007-2013. Электронные книги - учебники. Каркейль Томас, Французкая революция