Материалы размещены исключительно с целью ознакомления учащихся ВУЗов, техникумов, училищ и школ.
Главная - Наука - История
Каркейль Томас - Французкая революция

Скачать книгу
Вся книга на одной странице (значительно увеличивает продолжительность загрузки)
Всего страниц: 303
Размер файла: 2149 Кб
Страницы: «« « 83   84   85   86   87   88   89   90   91  92   93   94   95   96   97   98   99   100   101  » »»

пограбить,  взбесившиеся  негодяи,  жаждущие  мести!   Чернь  сбросила  свой
намордник   и   теперь   бешено  лает,   как  трехголовый   пес   Эреба.  14
лейб-гвардейцев  ранены, два  убиты и,  как мы  видели, обезглавлены; Журдан
вопрошает:  "Стоило ли идти так далеко всего из-за двух?" Несчастные Деютт и
Вариньи! Печальна их участь. Внезапно сметены  они  в пропасть, как внезапно
сметает людей лавина  на склонах гор, разбуженная не ими, разбуженная далеко
в стороне совсем  другими людьми!  Когда дворцовые часы  били последний раз,
они оба лениво вышагивали взад и вперед, держа ружья на плече и думая только
о том, скоро  ли снова пробьют часы.  Часы пробили,  но они  не услышат  их.
Лежат их обезображенные тела,  их головы воздеты  "на пики  двенадцати футов
длиной"  и проносятся по  улицам Версаля, а  к полудню  достигнут  парижской
заставы  -  страшное  противоречие огромным успокаивающим плакатам,  которые
выставлены здесь!
     Другой  пленный  лейб-гвардеец  кружит вокруг  трупа  Жерома,  испуская
что-то похожее на  боевые  кличи индейца;  рыжебородый человек с засученными
рукавами машет окровавленным топором, и в этот момент  появляются  Гондран и
гренадеры:  "Товарищи, не  хотите  ли  посмотреть,  как  будет  хладнокровно
зарезан  человек?"  "Прочь, мясники!" - отвечают они, и бедный лейб-гвардеец
свободен. Озабоченно бегает Гондран, озабоченно бегают гвардейцы и капитаны,
освобождая коридоры,  разгоняя  отребье  и  грабителей,  очищая весь дворец.
Угроза  жестокой  резни  устранена, тело  Жерома  перенесено  в  Ратушу  для
проведения  следствия,  пламя  мятежа  затухает,  превращаясь  в  умеренное,
безопасное тепло.
     Как  и   всегда  при   общем  взрыве  массовых  страстей,   смешиваются
невероятные вещи самого разного толка: забавное, даже смешное, соседствует с
ужасным.   Вдали  за   волнующимся  морем  людских  голов  можно  разглядеть
оборванцев, гарцующих  на  лошадях, уведенных  из  королевских  конюшен. Это
просто  грабители,  потому  что  к  патриотам всегда  в некоторой  пропорции
примешиваются откровенные воры и негодяи. Гондран отобрал у них их добычу из
дворца,  поэтому они поспешили на  конюшни и забрали лошадей. Но благородные
кони Диомеданошу и, вскидывая свои царственные крупы, вскоре сбросили почти всю ее среди
взрывов хохота;  потом они были  пойманы.  Конные гвардейцы  позаботились об
остальных.
     И  все  еще  сохраняются  трогательные  последние  проявления  этикета,
который  до   конца  погибнет   не  здесь,  в   этом  сокрушительном  набеге
киммерийцевтрубных звуках  в день Страшного суда, так какой-то церемониймейстер  (может
быть, де Брезе) провозглашает, когда Лафайет в эти ужасные минуты  пробегает
мимо  него  во  внутренние  покои  короля: "Монсеньер, король  разрешает вам
войти", поскольку возможности остановить его нет!28
     мясом чужеземцев.
     разорили Малую Азию.

        "Глава одиннадцатая. ИЗ ВЕРСАЛЯ"

     Парижская Национальная  гвардия  тем  временем, полностью  вооруженная,
очистила дворец и заняла прилегающее к нему пространство, вытеснив патриотов
по большей части в Большой двор и даже в наружный двор.
     Лейб-гвардейцы,  как  можно  заметить,  теперь  действительно   "надели
национальные кокарды": они  выглядывают в окна и выходят на балконы с высоко
поднятыми в  руках шляпами, и  на  каждой шляпе  видна огромная  трехцветная
кокарда, они срывают свои перевязи в знак того, что сдаются,  и кричат:  "Да
здравствует  нация!", на  что  доблестное сердце не  может не ответить:  "Да
здравствует  король!  Да  здравствует  лейб-гвардия!"  Его  Величество   сам
показался на балконе вместе с Лафайетом и появляется вновь.  Из всех  глоток
вырывается  приветствие:  "Да  здравствует  король!", но  из  какой-то одной
глотки вырывается: "Короля в Париж!"
     По требованию народа  появляется и Ее Величество, хотя это  сопряжено с
опасностью; она выходит  на балкон вместе со  своими маленькими мальчиком  и
девочкой. "Не надо детей!" - кричат голоса. Она мягко отодвигает детей назад
и стоит одна,  спокойно сложив  руки  на  груди.  "Если я должна умереть,  -
сказала она, -  я  готова  умереть". Такое спокойствие и мужество производят
впечатление.   Лафайет   с  присущей   ему   находчивостью  и   высокопарной
рыцарственностью берет  прекрасную руку  королевы  и, почтительно  преклонив
колено, целует ее. Тогда народ кричит: "Да здравствует королева!"
     Тем не  менее бедный  Вебер  "видел" (или ему показалось, что он видел,
потому что едва  ли треть наблюдений бедного Вебера в  эти истерические  дни
может выдержать  проверку),  "как один  из негодяев  навел свое ружье  на Ее
Величество"  с  намерением  или без оного  выстрелить,  но  другой  из  этих
негодяев "сердито выбил ружье из  его рук". . Таким вот образом  все, в  том
числе  и королева,  и даже капитан лейб-гвардейцев, стали частью нации!  Сам
капитан  лейб-гвардейцев  спускается  вместе  с  Лафайетом,  на шляпе  этого
кающегося  грешника  красуется  огромная  трехцветная  кокарда,  размером  с
суповую  тарелку  или подсолнух, ее  видно даже  в наружном  дворе.  Громким
голосом он  произносит  присягу нации, приподняв  шляпу; при виде  этого все
войско с криками  поднимает  шляпы  на штыках.  Сладостно примирение сердцам
людей. Лафайет принял присягу у фландрцев, он принимает присягу у оставшихся
лейб-гвардейцев в Мраморном дворе,  народ сжимает их  в объятиях: "О братья,
зачем вы принудили нас убивать?  Смотрите, вам рады, как вернувшимся блудным
сынам!"   Бедные   лейб-гвардейцы,   теперь   национальные   и  трехцветные,
обмениваются  киверами,  обмениваются  оружием;  должны  установиться мир  и
братство. И снова раздается: "Да  здравствует король!",  а  также  "Короля в
Париж!" - и уже не из одной глотки, но из всех сразу.
     Да,  "короля в Париж", а как иначе? Сколько бы  ни совещались министры,
сколько  бы ни качали головами национальные депутаты, но другого выхода нет.
Вы принудили его переехать добровольно.  "В час  дня!" -  уверяет Лафайет во
всеуслышание, и всеобщий мятеж с  безмерным ликованием  и выстрелами из всех
ружей, чистых и ржавых, больших и маленьких, какие только есть, отвечает  на
его уверения. Что за залп! Он был слышен за несколько лиг, как раскаты грома
в день Страшного суда; залп этот катится вдаль, в тишину  столетий. И с  тех
пор Версальский дворец стоит опустелый, погруженный в тишину, заросли травой
его широкие дворы, слышащие только стук мотыги садовника. Проходят времена и
поколения, смешиваясь в этом Гольфстриме; и у  зданий, как  и у зодчих, своя
судьба     свою судьбу). Теренциан Мавр. О буквах, слогах и размерах, 1286.


Страницы: «« « 83   84   85   86   87   88   89   90   91  92   93   94   95   96   97   98   99   100   101  » »»
2007-2013. Электронные книги - учебники. Каркейль Томас, Французкая революция