"открыто выдвигает кого-либо из числа слуг  своих и снабжает своим  приказом
явных   мстителей,   наказующих   преступных  властителей  и   освобождающих
несправедливо порабощенный народ от злой участи, или же направляет к тому же
результату ярость людей, преследующих в  сущности другую цель. Эти  мстители
не действуют сознательно и по доброй воле.  Некоторые из этих орудий  божьих
замышляли преступление, другие думали  о  благе,  но, каковы бы ни  были  их
замыслы,  бог  через  их  посредство равным  образом  выполняет  свою  цель,
сокрушая кровавые  скипетры дурных государей и  низвергая оскорбительные для
него  власти.   Внемлите,   правители,   и  устрашитесь".   При  этом  очень
симптоматична  оговорка Кальвина: Хотя исправление расстроенной власти  есть
божья месть, но отсюда вовсе не следует, чтобы она была дозволена  и вручена
тем,  кто  не имеет иного  повеления, кроме как повиноваться и терпеть" (71,
245).
     Кальвинистское  понимание  абсолютного предопределения  непосредственно
связано и с учением о "мирском призвании" и "мирском аскетизме". Человеку не
дано  знать своего предопределения, ибо это  - тайна и величие бога. Но люди
могут догадываться об ожидающей их участи, ибо профессиональная деятельность
есть   "божье  предначертание"  и  успех  в   делах  ,   в  профессиональной
деятельности, обогащение служат признаком  избранности  к спасению. В то  же
время  праздность, лень, склонность к удовольствиям, все, что ведет человека
к  порокам  и  бедности,  -  явные симптомы его  печальной участи. Благодать
нисходит  на   человека  от  бога  в  виде  особых  способностей,   таланта,
благоприятного стечения обстоятельств, жизненной удачи и др. Психологической
основой деятельности  верующего Жан Кальвин считает убежденность верующего в
том, что он является "божьим избранником". Таким образом,  Кальвин не только
разрешает человеку целиком заниматься земными делами, но и ставит ему  это в
обязанность. Человек своей практической деятельностью  свое  избрание и  все
свои силы посвящать  трудовой деятельности, всеми силами  добиваться  успеха
своих начинаний.
     В результате, следовательно, обогащение,  накопление возводится в  ранг
служения  богу.  Прибыль  -  дар  божий,  хотя  и  испытание  для  человека.
Необходимые при таком служении строжайшая бережливость, расчет, энергичность
-  типичные  добродетели  предпринимательства.  Капитал  должен  расти, а не
умаляться. Бездеятельность и  непроизводительная трата  капитала  и  времени
осуждаются. Большой грех - растрата капитала и праздность.
     Богатство - божий дар и обращать его на личные нужды грешно. Оно должно
пускаться в оборот. Кальвин говорит  о нелепости мнения Аристотеля, Амвросия
Медиоланского и  Иоанна Златоуста о бесплодии денег. На них можно приобрести
собственность, приносящую  доход. Однако  в письме к  Эколампадию  и в своих
проповедях  Кальвин ограничивает  допущение процента. Процент допустим, если
не  превышает легального  максимума,  но  даже при  наличии законной  ставки
процента займы  бедным должны  происходить без  взимания  процента.  Кальвин
требует  также, чтобы  должник получал  от займа  такую  же  пользу,  как  и
заимодавец, чтобы от  должника не брали непомерного залога. Если  уж процент
допустим  в   отдельных  случаях,  то  безусловно  недопустимо  делать  себе
регулярную профессию из  отдачи денег под проценты, неэтично получать выгоды
от нужды  ближнего. Любопытно, что  при Кальвине  в Женеве  была установлена
легальная ставка в 5%, что было крайне низко для того времени.
     Взгляд Кальвина на  торговлю  виден из его переписки: "Почему доходу от
торговли не быть больше дохода от земледелия? Прибыль торговца происходит от
его  забот,  прилежания и  труда" (43,18).  В  другом  месте  о торговцах он
отзывается,   однако,   иначе.  В  своем   "Наставлении"  он   называет   их
"откармливаемыми животными", говорит, что они "чувствуют себя хорошо в своем
хозяйстве и сердятся когда их побеспокоят". Двум жителям Лозанны он советует
взяться  за  денежные  операции,  выступает за  долговую тюрьму в  интересах
поддержания  кредита  в  Женеве,  защищает  идею  займа в  пользу  изгнанных
еретиков. Одному гугеноту  дает  совет требовать  проценты  с  точки  зрения
естественного  и  божественного права. Сам из своих  средств и средств своих
друзей устраивает заем в 10.000  франков королеве  Наварры Жанне д'Альбре. В
своей  переписке он  мотивирует  необходимость добрых отношений с лютеранами
интересами торговли Женевы с городами Германии. По его предложению в  Женеве
вводится в  качестве  домашней  промышленности и  с помощью государственного
кредита  производство  сукна  и  бархата,  с  целью  дать  работу  бедным  и
безработным. Когда это ремесло не выдержало конкуренции  с Лионом, в  Женеве
наладили  производство  часов. Духовный дисциплинарный  суд  в  Женеве карал
купцов за  обман,  наказывал  недобросовестных  продавцов  древесного  угля,
наказал одного фабриканта за то, что его бархат  имеет ширину на дюйм меньше
предписанной, наказал портного за обман иностранцев.
     Кальвин оправдывает и  рабство  там, "где это  необходимо", хотя  более
совершенным считает наемный труд.
     
     Педагогические идеи Жана Кальвина
       Говорить  о  существовании  цельной  и  универсальной  педагогической
системы у  Жана  Кальвина нет никаких оснований. Тем не менее  отдельные его
педагогические  идеи  не просто интересны, но и ясно  и  четко  иллюстрируют
особенности его религиозно-философских взглядов.
     Прежде  всего  надо отметить,  что он достаточно критично  относится  к
античной   и   средневековой   системам   образования  и   предлагает   свои
рекомендации. Античное образование построено на идеях самосовершенствования,
суверенности личности. Но Кальвин подчеркивает, что добродетели человеческие
не  обязаны своим  происхождением природе,  они  - проявления особой милости
творца,  которыми он  наделяет  по  своему  усмотрению  также и  недостойных
(80,81),  их содержание зависит от бога. Поэтому развитие добродетелей перед
богом  оказывается  пустой  видимостью.  Светское  определение   добродетели
противоречит   религиозным   критериям  морали,   основанной  на   смирении.
Дохристианская эра рассматривается  Кальвином как сумерки истории, блуждание
в потемках. Многочисленные пороки потомков Адама, которые были лишены страха
божьего, - показатель не только юного возраста  человека, но и плотского его
состояния.  Все язычники  - не  религиозные,  а  светские  люди ("профаны").
Религия для них - всего лишь "более убедительное  мнение",  бог - всего лишь
"творец мира". Язычники "заблуждаются" в том, что мир может иметь объяснение
в себе.  Они претендуют на истину и пытаются понять бога с  помощью  разума.
Они не  имеют представления о "первородном грехе". Тем не менее  имеют свои,
довольно  развитые,  представления  о  боге, "бессмертии души",  религиозном
долге,   хотя   эти  понятия,  по   мнению  Кальвина,  выходят   за  пределы
человеческого познания. Эти проблемы не содержат в себе  никакой  "пользы" и
являются ни чем иным, как "пустыми фантазиями мозга".
     Языческие  авторы верят, что  философия,  медицина и другие науки имеют
божественное  происхождение и уделяют их изучению большое  внимание. Но  эти
науки, с  точки  зрения  Кальвина, -  порождения  "телесного"  человека, они