сначала он будет рассматривать само Божественное предопределение, а уж потом
все вытекающие отсюда следствия - веру, оправдание и т. д. Но он идет другим
путем.  Сначала он рассматривает  доктрины благодати и оправдания  верой. Он
считает, что предопределение является не продуктом человеческих размышлений,
а тайной Божественного откровения (117, I, 42; II, 920-924). По этой причине
к тайне надо идти  от  конкретных  вещей и  фактов, а не  наоборот. Здесь мы
может  увидеть не какой-то реликт средневекового  сознания,  а  своеобразное
"возрождение" раннехристианского акцента на "истине", подчеркивание  величия
Бога и ничтожества любых человеческих средств и схем познания его воли. Вера
в  предопределение  является окончательным  результатом освященных  Писанием
размышлений о влиянии благодати на людей. Человек предназначен быть "сосудом
воли  Божьей". В результате  первородного греха  он утрачивает образ Божий и
способность быть "зеркалом Божественной власти".
     Такая логика  размышлений  доказывается, по Кальвину, и опытом. А  опыт
показывает, что  Бог не  оказывает влияния  на отдельное человеческое сердце
(117,   II,   982-983).   Значит  ли   это,   что   Бог   обладает  какой-то
недостаточностью? Кальвин  отрицает  в  свете  Писания  малейшую возможность
какой-либо слабости или несоответствия  со стороны  Бога или Евангелия.  Это
всего лишь отражает тайну, по которой одним предопределено  принять обещания
Божьи, а другим -  отвергнуть их: "Некоторым предназначена вечная  жизнь,  а
другим - вечное проклятие" (117, II, 925).
     Подобные  рассуждения  и   сама  логика,  строго  говоря,  не  являются
кальвиновским  нововведением. "Современная  августинианская  школа"  в  лице
Григория Риминийского и др. Тоже учила о  доктрине двойного предопределения.
Кальвин  сознательно  берет  это  положение   и   развивает  его  далее.  Он
подчеркивает,  что  выборочность  Бога проявляется  не  только в  вопросе  о
спасении. Во всех областях жизни, пишет  он, мы сталкиваемся  с непостижимой
тайной. Почему одни оказываются более удачливыми в жизни, чем другие? Почему
один  человек обладает развитым интеллектом, а другой -  нет?  Почему одного
младенца подносят  к  груди, полной  молока, а другой  страдает недоеданием?
Пытаться объяснить тайну - значит предполагать, что есть  какой-то закон над
Богом или даже вне Бога. На деле  же Бог находится  вне закона в том смысле,
что его воля является основанием существующих концепций нравственности (117,
II, 949-950). Следовательно, утверждает Кальвин, предопределение должно быть
признано основанным на непостижимых  суждениях  Бога (117, II, 921). Нам  не
дано  знать, почему  Бог  избирает  одних  и осуждает  других.  Он  свободен
выбирать  кого   пожелает,  иначе  его  свобода  станет  подвержена  внешним
соображениям и Создатель будет подчиняться своему Созданию. Тем не менее его
решения  отражают  его  мудрость и  справедливость,  которые  поддерживаются
предопределением,  а не вступают с ним в противоречие  (117, II,  936, 949).
Можно  сказать,  что  здесь Кальвин  довел до  логического конца рассуждения
Годескалька. Если Годескальк  учил  о "предопределении к осуждению", а не  о
"предопределениик греху", то, по Кальвину, Бог не только попускает зло, но и
движет злой волей. Homo justo Dei  impulso agit, quod sibi non licet; cadit,
igitur, homo Dei Providentia sic ordinante. (117, II, 931).  Однако, все эти
понятия  "грех".  "преступление",  "закон" к Богу в данном  случае не должны
применяться. Бог не есть причина  греха  и  для Бога  не  может быть закона,
следовательно, нет и преступления: Deus ipse sibi lex est. Грех и понятие  о
нем имеют место только в тварях.
     Причины и основания такого подхода реформатора к данной проблеме,  как,
впрочем,  и  к  другим,  надо  искать  в   распространяющемся  рационализме.
Реформатские богословы столкнулись с необходимостью  отстаивать свои идеи не
только  в борьбе с католическими оппонентами, но и  в  спорах с  лютеранами.
Аристотелевская логика, возрожденная гуманистами разных стран,  превратилась
в достаточно надежного союзника Кальвина  и его последователей.  На  примере
рассуждений  Кальвина о предопределении  мы можем обнаружить то  новое,  что
приходит с протестантами в христианское богословие:
     Основная роль в нем начинает отводиться человеческому разуму.
     Христианское богословие представляется в виде логически  состоятельной,
рационально защитимой системы, выведенной из силлогистических умозаключений,
основанных на известных аксиомах.
     Богословие  начинает основываться  на  философии,  почему  реформатских
авторов   все  чаще  начинают  называть   философскими,  а   не  библейскими
богословами.
     Богословие  начинает   разрабатывать  метафизические   и  умозрительные
вопросы, связанные с природой Бога, его влиянием на человечество.
     Таким образом, отправной точкой богословия становятся общие принципы, а
не  конкретные  исторические  события.  Даже  Кальвин,  строго  говоря,  еще
"старомоден",  ибо  сначала  сосредотачивается  на  конкретном  историческом
феномене Иисуса Христа и лишь потом  переходит  к исследованию его значения.
Но уже Теодор Беза начнет с общих принципов, а потом  будет рассматривать их
последствия  для  христианского  богословия. На примере  Кальвина -  Безы мы
видим,  как в  богословии  происходит  переход  от аналитически-индуктивного
метода к методу синтетически-дедуктивному, который  станет основным в  более
позднем протестантизме.
     В сказанном, видимо,  надо искать и  одну  из причин разногласий  между
кальвинизмом и лютеранством  и  последующих успехов  именно  кальвинизма  на
международном  поприще. Для  лютеранства  "избрание"  осталось  человеческим
решением  возлюбить Бога и в  этом  отношении  данное  течение не оторвалось
окончательно  от  средневековых  суждений.  Для  кальвинистов данный  термин
означает не человеческое, а Божественное решение избрать определенных людей.
Лютеране никогда  не имели того  чувства "богоизбранности", какое мы видим в
кальвинизме, и соответственно были скромнее в своих попытках расширить сферу
своего влияния.  "Реформатская  доктрина об  избранности и  предопределении,
несомненно,  была  ведущей  силой великой  экспансии  Реформатской Церкви  в
семнадцатом веке" (55,c. 166).
     


     Кальвин о Библии.
     
     Библия является главным документом европейской цивилизации, оказывавшим
огромное влияние на  развитие общества  и культуры.  Под Писанием в  средние
века понимался  textus vulgatus ("общеупотребительный текст), составленный в
конце 4 - начале 5вв. Иеронимом. Текст Вульгаты в средние века существовал в
нескольких  вариантах, между которыми были  значительные  расхождения.  Так,
например, в период Каролингского Возрождения Теодульф и  Алкуин пользовались
совершенно  разными версиями.  По этой  причине  с 11в. началась  работа  по
выработке единого стандартного текста и к 1262г. была создана так называемая
"парижская версия", ставшая нормативной.