оставлен с  отрядом для  прикрытия левого фланга и  присоединился к главным
силам лишь  28-го к вечеру. Поэтому  он не имел возможности непосредственно
наблюдать бои,  которые велись против Виктора 27-го и  28-го, и не мог себе
уяснить, почему  Витгенштейн вместо того, чтобы  идти на Студянку, пошел на
Смоленскую дорогу, хотя ему было известно, что место переправы неприятеля -
Студянка.  Несоменно, в  основе этого  лежала извечная  робость, чрезмерная
заботливость об ограждении своего  корпуса от неудачи, и в этом отношении с
генерала  Витгенштейна нельзя  снять известной  ответственности за  то, что
Наполеону удалось ускользнуть.

Правда,  27-го  он уже  не  мог бы  воспрепятствовать переправе  Наполеона,
однако,   он  мог   нанести  гораздо   более  крупные   потери  неприятелю.

За эти  два дня Витгенштейн захватил  до 10.000 пленных, в  том числе целую
дивизию. Этим  блестящим итогом он как  бы успокаивал свою совесть. Главная
вина пала  на Чичагова, который  так не вовремя очистил  участок у Зембина.

Адмирал,  конечно, не проявил  в эту  кампанию особых талантов  по вождению
армии. Впрочем,  нельзя отрицать,  что все решительно  находились во власти
предвзятой  мысли,  что  противник свернет  влево  к  Бобруйску. От  самого
Кутузова  получено было  извещение в  этом смысле. Главным  основанием этой
предвзятости  было  предположение,  что  присутствие Витгенштейна  помешает
Наполеону  свернуть вправо.  Однако, Чичагов  даже после  своего ошибочного
передвижения  еще имел  27-го  время, чтобы  овладеть переправой,  а потому
главная   вина    и   неудача   всего   предприятия,    падают   на   него.

Никогда  не  встречалось  столь   благоприятного  случая  как  этот,  чтобы
заставить  капитулировать целую  армию  в открытом  поле. Березина,  берега
которой  сплошь  покрыты  частью  болотами,  частью густым  лесом,  лишь  в
немногих пунктах предоставляет возможность переправы и продолжения марша. У
неприятеля было всего лишь  30 000 человек, столько же русских стояло по ту
сторону реки, столько же - по эту сторону, а сзади приближалось еще 10 000.
При этом  в неприятельской армии было  полное разложение 40 000 безоружных,
отбившихся от своих частей, наконец, голод, болезни и полное истощение всех
моральных и физических сил.

Бесспорно,  случай несколько  благоприятствовал Наполеону в  том отношении,
что  близ Борисова  удалось найти  такой удобный  для переправы  пункт, как
Студянка;  но  главное  влияние  оказала  слава  его  непобедимости;  таким
образом,  здесь  сказался накопленный  за  многие прошлые  годы капитал.  И
Витгенштейн и Чичагов -  оба боялись его, его войск, его гвардии, точно так
же, как  его испугался Кутузов под Красным. Никому  из них не хотелось быть
разбитым  Наполеоном. Кутузов  полагал,  что цель  будет и  так достигнута,
Витгенштейн  не хотел  рисковать  ранее приобретенной  славой, Чичагову  не
хотелось понести во второй раз поражение.

Эта моральная  сила и являлась  оружием Наполеона, когда он  нашел выход из
наихудшего положения,  в каком находился какой-либо  полководец. Правда, не
все  сделала  только  эта  моральная  сила:  здесь вновь  в  полном  блеске
проявились сила его руководства  и воинская доблесть его солдат, которую не
смогли   окончательно    сломить   даже    самые   разрушительные   стихии.

После  того  как  были преодолены  все  трудности  этого опасного  момента,
Наполеон  сказал  окружавшим его:  "Видите,  как проходят  под самым  носом
противника". Честь  свою Наполеон здесь спас в  полной мере и даже приобрел
новую славу,  но исход переправы все  же был крупным шагом  к полной гибели
его  армии. Мы  знаем, сколько  из всей  армии дошло  до Ковно,  и Березина
явилась  последним  существенным  ударом,  приведшим  к  этому  результату.
Таковым же  был и общий ход всего  отступления. За исключением самого себя,
своих лучших генералов и  нескольких тысяч офицеров, он из всей армии назад
почти  никого не привел.  Следовательно, когда  говорят: он довел  до конца
труднейшее  отступление, то  это  следует понимать  лишь номинально;  то же
можно сказать  об отдельных  моментах отхода. Евгений  спасся кружным путем
из-под  Красного, но,  конечно,  лишь с  половиной своих  войск.  Ней также
спасся  посредством  еще  более  далекого  обхода,  но,  как  передает  его
собственный  секретарь, всего  лишь  с 600  человек, уцелевшими  из  6 000;
формально русским  не удалось отрезать  ни Евгения, ни Нея  под Красным, ни
Наполеона на Березине; тем не менее они все же отрезали значительные массы.
Еще  более  можно  это  сказать  о  всем походе.  Русские  редко  опережали
французов,  хотя и  имели для этого  много удобных  случаев; когда же  им и
удавалось опередить противника, они  всякий раз его выпускали; во всех боях
французы оставались  победителями; русские дали  им возможность осуществить
невозможное; но  если мы подведем итог,  то окажется, что французская армия
перестала существовать,  а вся кампания завершилась  полным успехом русских
за исключением того, что  им не удалось взять в плен самого Наполеона и его
ближайших  сотрудников.  Неужели же  в  этом  не было  ни малейшей  заслуги
русской   армии?    Такое   суждение   было    бы   крайне   несправедливо.

Никогда преследование неприятеля в большом масштабе не велось так энергично
и с  таким напряжением  сил, как в  эту кампанию. Правда,  русские генералы
часто  проявляли  нерешительность в  то  самое  мгновение, когда  следовало
захватить бегущих,  но все же заслуживает  удивления энергия общего натиска
при  огромном масштабе фронта.  В ноябре  и декабре, после  крайне тяжелой,
напряженной кампании, среди снегов и льдов России, то по плохим проселочным
дорогам,  то  по  совершено  опустошенной большой  дороге,  при  крупнейших
продовольственных   затруднениях,  преследовать   бегущего   неприятеля  на
расстоянии 120  миль в  течение 50 дней представляет  собой, пожалуй, нечто
беспримерное;  чтобы   вкратце  очертить  огромный  масштаб  требовавшегося
напряжения,  достаточно будет  указать  на то,  что главная  русская армия,
выступившая из Тарутина в  числе 110 000 человек, дошла до Вильно в составе
40  000. Остальные 70  000 остались  позади: умершие, раненые,  больные или
окончательно  истощенные.  Такое  напряжение  делает  великую  честь  князю
Кутузову.

Когда под Красным он, наконец, решился схватить за горло своего противника,
когда он  захотел преградить ему окончательно  дорогу по сию сторону Днепра
при  посредстве половины своей  армии под  командой генерала Тормасова  и в
середине этих долгожданных решительных действий снова задержался и выпустил
из  рук страшного  беглеца, ограничившись  тем, что лишь  умеренно потрепал
его,  то  в  этом усматривали  лишь  проявление  безграничной слабости  или