средств.  На поездки  за  продовольствием изводили  лошадей, нуждавшихся  в
отдыхе; при  этом и  люди и лошади  подвергались риску, ибо  они могли быть
захвачены казаками  или перерезаны крестьянами, что  частенько и случалось.

Генералы корпусов,  не стоявших в первой  линии, а также и административные
начальники  приезжали один  за  другим в  Витебск.  Как и  чины штаба,  они
являлись на  парады, после которых император  беседовал с ними. Каждый день
он садился  на лошадь,  чтобы производить большие  разведки в окрестностях;
несколько  раз в  течение дня  посещал кухни  и хлебопекарни. Много  раз он
осматривал  прежние  лагери  и   бивуаки  русской  армии,  чтобы  составить
представление о ее численности;  постоянно говорил, что ее численный состав
был  ниже   той  цифры,  в  которую  он   оценил  его  в  начале  кампании.

7 или 8 августа  неприятель произвел глубокую разведку, направленную против
корпуса  генерала  Себастиани   [120] ,  который  вынужден  был  отступить.
Некоторые  части  понесли потери.  При  первом известии  об этом  император
обрадовался.  Он думал,  что  вся русская  армия принимает  участие  в этом
маневре  и пробил,  наконец, час  долгожданной битвы.  Но эта  надежда была
недолговечной.   Император   тотчас  же   узнал,   что   это  была   только
рекогносцировка.  Впрочем, она  могла  быть прологом  к общему  наступлению
армии, и вплоть до следующего дня он лелеял эту мысль. Судя о планах своего
противника по его предыдущим операциям, он отчаялся в возможности дождаться
его наступления,  когда узнал, что атака  не имела последствий и неприятель
отступил.

Не надеясь более, что  на него нападут, как он мечтал с того момента, когда
узнал, что  князь Багратион присоединился  4 августа к главным  силам, и не
имея  возможности дать  армии  необходимый отдых,  поскольку неприятель  со
всеми  своими силами находился  так близко  от него, император  10-го числа
принял  решение идти  против  неприятеля и  повел движение  правым флангом,
чтобы перейти Днепр у Расасно, тогда как русские с той же целью производили
такой же маневр, чтобы  атаковать нас на правом берегу. Император выехал из
Витебска 12-го  в 11 часов вечера.  13-го утром он был  в Расасно, на левом
берегу  Днепра; гвардия  прибыла  туда днем.  В Витебске  остались больные,
раненые и очень маленький  гарнизон. Император осуществлял свой план - дать
большое сражение,  чтобы отбросить неприятеля,  предоставить отдых войскам,
организовать  страну и  устроиться на  зимние квартиры. Одновременно  то же
самое должны были сделать  и корпуса на Двине. Твердо преследуя свою первую
цель,  он хотел  все реорганизовать,  для того  чтобы в  следующую кампанию
иметь возможность  двинуться походом на столицы,  если только намеченные им
меры  и вызванные  ими  затруднения русского  правительства не  побудили бы
Россию заключить мир зимою  и даже раньше, - результат, о котором император
мечтал более  чем когда-либо, так как  эта война ему надоела,  и он, по его
словам,   не   был   бы   требователен   в  вопросе   об   условиях   мира.

По  прибытии  в  Расасно  император  сел на  лошадь,  осмотрел  проходившие
корпуса, произвел  очень далекую  разведку за Лядами и  возвратился на свой
бивуак в  Расасно только ночью. Назавтра с рассветом  он был уже на лошади.
Он поехал по берегу Днепра, принял донесения и ожидал рапорта от нескольких
разведочных отрядов,  составленных из поляков; этим  отрядам было приказано
объехать оба  берега реки.  Гвардия получила приказ выступить  по дороге на
Красный.  Император также  выехал в  этом направлении.  По пути  он получил
сведения, что  завязался бой между кавалерией  и русской дивизией, которой,
как  полагали, было  поручено прикрывать  Красный  [121]. Он  помчался туда
галопом,  но вскоре узнал,  что 6ой  уже кончен, и  встретил неприятельские
орудия, отбитые  нашими войсками и  сопровождаемые храбрецами, захватившими
их.  Каждый из  них получил  значительную денежную  награду, а  орудия были
переданы гвардии,  которой поручалось  хранить эти первые  трофеи кампании.
Согласно донесениям, полученным императором, русская дивизия, подкрепленная
несколькими казачьими сотнями, отнюдь не ожидала, что ей придется выдержать
всю  силу удара  нашей кавалерии.  Однако она держалась  хорошо, образовала
несколько каре и доблестно защищала свои орудия и позиции. Прорвать каре не
удалось, но  так как при каждой атаке  их углы расстраивались, то некоторые
солдаты  оказывались  в промежутках  между  каре  и были  изрублены, а  при
отступлении дивизия потеряла семь  орудий. Выдержка ее была такова, что она
дождалась вечера  и воспользовалась дефиле, которые  и спасли ее от полного
разгрома.

Ночью  император  вернулся  на  гвардейский  бивуак  возле  Ляд.  Сведения,
полученные  от нескольких  раненых русских,  взятых в плен,  положили конец
всяким сомнениям  императора и  подтвердили ему факт  передвижений генерала
Барклая-де-Толли  на правом  берегу;  он подозревал  это уже  с  полудня на
основании  донесения  одной  из  разведок.  Всем  корпусам  было  приказано
ускорить свое движение на  Смоленск. Император отправился вместе с гвардией
еще до  наступления дня, надеясь подойти  к Смоленску раньше русской армии,
мимо которой мы прошли,  сами того не зная, когда двигались в Расасно через
Бабиновичи.

15-го с раннего утра  император помчался галопом к авангарду, подошедшему к
воротам  Смоленска.  Обложив город,  он  быстро произвел  разведку во  всех
окрестностях.  Неприятель,  казалось,  обладал  достаточными  силами.  Наши
войска подходили.

День  прошел  в  артиллерийской  перестрелке  и небольших  атаках  с  целью
исправления позиций, а также с целью продвинуться как можно ближе к городу.
Назавтра  город  обложили еще  теснее;  мы захватили  кладбище и  несколько
домов, господствовавших над возвышенностью, на которой построен город. Один
из адъютантов,  которого генерал Дальтон поместил  на наблюдательный пост в
ветряной  мельнице, заметил  утром, что  русские выводят войска  из города.
Генерал  отправился на  мельницу  и убедился,  что под  стенами  города уже
построились  два или  три полка  и к  ним присоединяются  другие. Император
приказал  теснее сжать кольцо  вокруг города,  отбросить эти войска  и даже
постараться захватить  их в плен. Атака была  жаркой. Генерал Дальтон и все
полковники  его бригады  были ранены,  когда мужественно  оттесняли русские
корпуса  к стенам  города. Дальтон  ворвался в  город справа  из-за соляных
складов, находившихся  между городом  и загородными домами,  но его ранение
замедлило движение бригады, ее  операции не дали новых результатов. Русские
умирали храбро [122].

Вечером  император приказал  поставить  несколько орудий  для бомбардировки