пехотой, энергично  атаковали наше  каре, направляясь к  этим редутам; они,
бесспорно, надеялись в сумятице ночного сражения принудить нас эвакуировать
редуты  и отбить  их  обратно  [143] . Первое  каре, захваченное  врасплох,
потеряло несколько человек и  орудий, но остальные, предупрежденные пальбою
первого каре, держались твердо.  Русские кирасиры потерпели большой урон от
нашего артиллерийского  и ружейного огня, а  к тому же их  атака была плохо
поддержана,  и они должны  были отступить  и отказаться от  обладания этими
редутами, которые  служили ключом к русским  позициям. Наши войска выиграли
даже  некоторое   пространство,  преследуя   кирасиров  в  темноте,   и  мы
утвердились  на  опушке  леса,  которую  для  врага было  бы  весьма  важно
сохранить за  собой хотя бы для того, чтобы  задержать наши атаки и следить
за нашими передвижениями.



Император в  течение ночи объехал наши  бивуаки, побывал на взятых редутах,
несколько  раз  проехал  по  всей линии,  для  того  чтобы по  собственному
впечатлению составить  суждение о позициях неприятеля,  о его численности в
каждом пункте.  В то же самое  время он побывал и  в своих воинских частях,
как он это обыкновенно  делал накануне сражения. Еще во второй половине дня
он  побывал в  различных  корпусах, частично  определил свою  окончательную
диспозицию и  отдал распоряжения, но не был  уверен, придется ли ему начать
атаку завтра утром, до  такой степени он боялся, как бы неприятель снова не
ускользнул от него.

С  рассветом [144]  император  вновь  побывал  на  главном  редуте,  и  под
прикрытием леса,  находившегося впереди редута  и окончательно захваченного
нами в ночном бою,  он вместе со мною и с князем Невшательским очень близко
подъехал к  неприятельским позициям. Он объехал  затем всю линию и особенно
подробно  осмотрел центр  и левый  фланг, которые  он обследовал  вплоть до
сторожевых постов.  Потом еще раз вернулся  к центру вместе с вице-королем,
чтобы объяснить  ему все диспозиции на месте.  После этого он отправился на
крайний  правый  фланг, которым  командовал  князь Понятовский,  добившийся
накануне  со  своими поляками  значительного  успеха  и выигравший  большое
пространство [145].  Сопротивление  русских в  этом пункте  было  не совсем
таким,  каким оно должно  было бы быть  и каким  оно было в  других местах.
Император колебался,  произвести ли  глубокий маневр правым  флангом, чтобы
обойти позицию неприятеля и  частично оставить в стороне его редуты, или же
занять такие позиции -  это облегчалось взятием двух редутов, - чтобы иметь
возможность атаковать  неприятельский центр с фронта  и с тыла, начав атаку
правым крылом. Он опасался,  что побудит русских к новому отступлению, если
примет  первый вариант,  который угрожал  бы их  тылу, тем паче  что потеря
редутов, отнятых  у неприятеля  накануне, сильно ослабила  уже его позицию.
Эти   соображения  склонили   императора   к  принятию   второго  варианта.

Видя, что  неприятель держится спокойно на  своих позициях, император решил
предоставить  этот  день  армии   для  отдыха  и  для  того,  чтобы  успели
подтянуться артиллерийские резервы и все другие немного отставшие части. Он
думал  также  - и  это  последнее соображение  окончательно определило  его
решение,  -  что неприятель,  который  с наступлением  ночи пытался  отбить
редуты,  столь  необходимые  для   поддержки  своего  левого  фланга,  днем
постарается вновь захватить эту  позицию или по крайней мере ту территорию,
которую он  уступил полякам. Император надеялся,  что таким путем завяжется
бой, который, по его мнению, должен дать ему весьма выгодные результаты, но
с обеих сторон день прошел во взаимном наблюдении, если не считать поляков,
которые  вновь выиграли  небольшое пространство,  что дало  весьма выгодную
исходную позицию  для завтрашней атаки на  неприятельском фланге. Видя, что
неприятель  не двинулся  с  места, император  счел, что  он  возводит новые
укрепления взамен  потерянных вчера редутов. Около  трех часов дня был даже
момент,  когда думали,  что  неприятель отходит,  и император,  который все
время  был начеку,  уже  готов был  отдать приказ  об атаке,  но, произведя
наблюдения с  более близких  пунктов, которые позволяли  правильно судить о
передвижениях  русских,  мы   удостоверились,  что  они  сохраняют  прежние
позиции. Вечером император возвратился в свою палатку.

7-го числа еще до  рассвета император побывал на редуте на правом фланге, а
затем вместе  с князем Экмюльским, Бертье и со  мною поехал на опушку леса,
находившегося   впереди  редута.   Как  только  рассвело,   войскам  прочли
прокламацию  императора, краткую  и  энергичную, как  все, что  он  писал в
подобных случаях накануне больших событий.

Поляки, Неаполитанский король со  своей кавалерией, стоявшей на левом крыле
поляков,  а также войска  князя Экмюльского  выступили еще до  рассвета. Их
атака  была  стремительной,  но  оборона  была  упорной.  Князь  Багратион,
стоявший  против них,  защищался с  силой и  отвагой, но наши  солдаты были
полны такого  пыла, что  ничто не в  состоянии было их  остановить. Генерал
Компан, раненный при первых  атаках, был заменен генералом Раппом, которого
вскоре  постигла  такая же  судьба,  когда он  шел  во главе  тех же  самых
храбрецов. Замена  раненых или  убитых генералов происходила  без малейшего
шума, и  передвижения войск не испытывали  ни малейшей задержки, даже когда
был ранен князь Экмюльский[146].

Маршал  Ней со  своей  обычной отвагой  ударил, как  молния,  по выдвинутым
корпусам неприятельского центра и  опрокинул их. В семь часов в этом пункте
раздавалась такая  канонада и ружейная пальба,  какие редко можно услышать.
Тем   временем  Неаполитанский   король   поддержал  со   своей  кавалерией
стремительный натиск  пехоты правого  фланга и пехоты  князя Экмюльского, и
оба укрепления, оставшиеся в  руках русских на их левом фланге, были взяты.

В  восемь  часов  императору  донесли,  что  дивизионный  генерал  Монбрен,
командовавший  первым кавалерийским  корпусом, состоявшим из  трех дивизий,
убит. Император вызвал моего  брата, которого послал к производившему атаку
правому флангу; через несколько  минут мой брат возвратился, чтобы доложить
ему  о   взятии  обоих  редутов  и   о  достигнутых  после  этого  успехах.

- Отправляйтесь,  - сказал ему  император, - и берите  на себя командование
1-м    кавалерийским    корпусом.    Действуйте,    как   при    Арсобиспо.

Князь Невшательский  дал ему письменный приказ,  для того чтобы дивизионные
генералы подчинились ему. Брат пожал мне руку и сказал: