неприятеля часть  его обозов и, по-видимому, был  уверен в том, что отрежет
его арьергард, так как  ему казалось, что у русских крайний упадок духа. Он
повторял эти сообщения во всех своих донесениях.

Все эти сведения были  приятны императору, и он вновь развеселился. Правда,
он  не получил  никаких предложений  у врат  Москвы, но  нынешнее состояние
русской армии,  упадок ее духа, недовольство  казаков, впечатление, которое
произведет в  Петербурге весть о занятии второй  русской столицы, - все эти
события, которые  Кутузов, бесспорно, скрывал до  последнего момента как от
губернатора  Ростопчина, так  и  от своего  государя, должны  были, говорил
император, повлечь  за собою  предложение мира. Он не  мог только объяснить
себе движение Кутузова на Казань.

К 11 часам вечера  было получено сообщение, что горят Торговые ряды. Герцог
Тревизский и граф Дюронель  отправились туда; этот ночной пожар нельзя было
прекратить, так как под рукой не было никаких противопожарных средств, и мы
не знали,  где достать пожарные  насосы. Жители и солдаты  грабили лавки, в
которые они успели проникнуть.

В течение ночи было еще два небольших пожара в предместьях, далеких от того
предместья, где  остановился император; их  приписали неосторожности солдат
на некоторых бивуаках, и  был отдан приказ усилить меры охраны. Так как эти
несчастные  происшествия  не имели  особых  последствий, то  им не  придали
никакого  значения. Гвардия  получила  приказ выставить  посты в  различных
учреждениях.  Герцог  Тревизский и  Дюронель,  ни на  минуту не  покидавшие
седла, делали все, что  могли, чтобы обеспечить спокойствие в этом огромном
городе.  Дюронель, не  располагая  достаточными средствами  для поддержания
порядка,  утром  лично  явился  с докладом  к  императору  и предложил  ему
передать управление  городом герцогу Тревизскому,  войска которого занимали
город  и  который, следовательно,  обладал  необходимыми силами.  Император
согласился с  этим предложением,  и Дюронель сам  отвез герцогу Тревизскому
приказ взять на себя управление Москвой.

В полдень [158] император отправился в Кремль.  Город без жителей был объят
мрачным  молчанием.  В  течение всего  нашего  длительного  переезда мы  не
встретили ни одного местного жителя; армия занимала позиции в окрестностях;
некоторые корпуса  были размещены в  казармах. В три часа  император сел на
лошадь, объехал  Кремль, был  в Воспитательном доме,  посетил два важнейших
моста и возвратился в Кремль, где он устроился в парадных покоях императора
Александра.

Только  тогда  мы узнали  о  воззвании  к армии,  которое Кутузов  выпустил
накануне сражения.

Некоторые донесения  утверждали, что  накануне эвакуации между  Кутузовым и
Ростопчиным  состоялось совещание,  во  время которого  Ростопчин предлагал
разрушить город,  но Кутузов  этому воспротивился; он  с таким негодованием
отверг  это  предложение  губернатора  и  другие меры,  которые  тот  хотел
принять,  что  собеседники  расстались  весьма недружелюбно.  Наоборот,  по
другим сведениям, обе эти персоны, не любившие друг друга, встретились лишь
на  короткий  миг, и  Кутузов  вплоть  до последнего  момента оставлял  как
Ростопчина, так и императора  Александра в неведении, ибо в Москве, как и в
Петербурге,  было отслужено  благодарственное  молебствие по  случаю победы
Кутузова.  Мы узнали,  что первый  транспорт раненных в  последнем сражении
прибыл  в  Москву 12-го;  13-го  по  городу распространились  было слухи  о
какой-то неудаче, но затем эти слухи рассеялись; в этот день и на следующий
из Москвы отправляли ополченцев  в армию; даже видные лица были осведомлены
о случившемся  лишь накануне  нашего вступления. Императору  сообщили также
много сведений  о зажигательном  воздушном шаре, над  которым долго работал
под покровом  тайны некий  англичанин или голландец по  фамилии Шмидт. Этот
шар, как  уверяли, должен был погубить французскую  армию, внести в ее ряды
беспорядок  и разрушение.  Тот  же изобретатель  изготовлял много  гранат и
горючих материалов.  Большая часть горючих материалов,  найденных во многих
учреждениях и приготовленных для поджога, действительно была изготовлена по
определенной системе.

Многие сведения противоречили друг  другу и доказывали, что те, кто покинул
город, даже  в последний момент не посвятили  остающихся в свои планы. Одна
старая французская актриса рассказывала стольким лицам о разговоре, который
она  якобы имела  с генералом Бороздиным  [159] , что император  пожелал ее
видеть.  По  словам  Бороздина  (или  этой  актрисы),  недовольство  против
императора Александра и против нынешней войны из-за Польши достигло крайних
пределов; русские  вельможи хотят мира во  что бы то ни  стало и принудят к
этому  императора  Александра,  так   как  опасность  угрожает  их  главным
поместьям   и  наиболее   ценной  части   их  состояния.   Кутузов  обманул
петербургский  двор,   общественное  мнение   и  московскую  администрацию.
Считали,  что  он одерживает  победы.  Внезапная  эвакуация Москвы  разорит
русское  дворянство и  принудит правительство  к миру.  Дворянство взбешено
против  Кутузова   и  против   Ростопчина,  которые  усыпили   его  лживыми
успокоениями.

В восемь часов вечера  начался пожар в одном предместье. Туда послали людей
и забыли  об этом  пожаре, так как его  приписали неблагоразумию каких-либо
солдат или офицеров.

Император  удалился к  себе рано;  все были  утомлены и отправились  по его
примеру спать. В половине одиннадцатого мой лакей, дельный человек, который
был со мною в Петербурге во время моего посольства, разбудил меня и сказал,
что вот уже три четверти часа, как город в огне. Как только я открыл глаза,
я не мог в  этом сомневаться, ибо зарево пожара давало такое освещение, что
можно  было бы  читать в  глубине комнаты,  не зажигая  света. Я  вскочил с
постели  и  послал  лакея  разбудить  обер-гофмаршала,  а  сам  начал  пока
одеваться.  Так как  пожар  был в  одной из  наиболее отдаленных  от Кремля
частей города,  то мы  решили послать за справками  к губернатору, привести
гвардию в боевую готовность  и дать императору поспать еще некоторое время,
ибо он  был сильно утомлен  после событий предыдущих дней.  Я вскоре поехал
верхом, чтобы посмотреть, что  происходит, отправить подмогу, которую можно
было бы  собрать, и удостовериться, что имущество  моего ведомства, - а оно
было разбросано  по всему  городу, - не подвергается  никакому риску. Ветер
был северный и довольно сильный, как раз с той стороны, где был виден пожар