небольшая  перестрелка с  вооруженными крестьянами, отставшими  солдатами и
казаками. Пленные  были переданы в корпус  князя Экмюльского, который стоял
на  позициях перед  городом. Офицеры  штаба Неаполитанского короля  и штаба
главного командования, которым  было поручено раздобыть сведения, прибывали
один   за   Другим  и   подтверждали   полученные   уже  ранее   сообщения.

Король  преследовал  по  пятам  арьергард  неприятеля,  продолжавшего  свое
отступление [153].  Русский офицер, командовавший  арьергардом, превозносил
храбрость  короля,  но порицал  его  неосторожность. "Мы  до такой  степени
восхищается вами,  - сказал  он ему, -  что наши казаки дали  себе слово не
стрелять  по такому  храброму государю,  но в  один прекрасный день  с вами
может  все  же  случиться несчастье".  Он  уговаривал  короля умерить  свою
благородную  отвагу. Так  как  эти комплименты  позволяли русским  выиграть
время, то их щедро  расточали королю, тем паче что он явно был чувствителен
к ним.  Он одалживал у всех  различные драгоценности, чтобы сделать подарки
таким любезным неприятелям. Офицер для поручений Гурго [154], последовавший
за  королем, чтобы  выполнить некоторые распоряжения  императора, предложил
королю  свои  часы  с  боем,  которые тот  поспешил  преподнести  казачьему
офицеру.

Когда  авангард  почти прошел  через  весь  город, граф  Дюронель и  Гурго,
ехавшие вместе  с королем,  покинули его, чтобы  отправиться во дворец  и в
арсенал, где Гурго захватил 60 казаков.

В  Кремле,  точно  так  же  как  и  в большинстве  частных  особняков,  все
находилось  на  месте: даже  часы  шли, словно  владельцы оставались  дома.
Отставшие русские  солдаты совершали кое-какие  бесчинства; их арестовывали
каждую  минуту,  но  так как  небольшого  числа  жандармов, находившихся  в
распоряжении Дюронеля,  было недостаточно  для всего города,  то он занялся
Кремлем  и  Воспитательным домом  и  сохранил их  в неприкосновенности.  Он
отправил  императору  просьбу о  присылке  каких-нибудь  воинских частей  и
предупредил  его,  что все  дома  полны отставших  неприятельских солдат  и
императору нечего и думать о вступлении в город до тех пор, пока не удастся
обыскать часть  домов и организовать патрульную  службу по кварталам; такие
патрули необходимы, так как город занимает огромное пространство. Император
предписал  ему обратиться  к  герцогу Тревизскому  [155] ,  корпус которого
должен был занять город; но численность корпуса сильно сократилась, а кроме
того, маршал  считал, что нельзя распылять свои  силы в первые моменты, тем
паче что  приближалась ночь; он предоставил  поэтому Дюронелю лишь слабые и
недостаточные отряды.  Как я  уже сказал, состоятельные  жители бежали. Все
власти оставили  город, и он .походил на  пустыню. Не было даже возможности
образовать  какую бы  то ни  было администрацию. Оставались  только учителя
(гувернеры-французы), несколько торговцев-иностранцев и отдельные жители из
низших   слоев  населения,   а  также   прислуга  в   некоторых  особняках.

Трудно передать впечатление, которое  произвели эти известия на императора.
Я никогда  не видел, чтобы он находился  под таким сильным впечатлением. Он
был  очень озабочен  и  проявлял нетерпение  после двухчасового  ожидания у
заставы;  а  новые  донесения навели  его,  очевидно,  на весьма  серьезные
размышления, так  как его лицо, обычно столь  бесстрастное, на сей раз ярко
отражало его разочарование.

Граф Дюронель, которого император  назначил комендантом города, ревностно и
энергично   занимался  восстановлением   порядка.  Он   посылал  императору
сведения, которые ему удавалось  собрать и которые целиком подтверждали то,
что  он уже  сообщил.  Московский губернатор  Ростопчин[156]  покинул город
только  в 11  часов утра, после  того как  он эвакуировал все  учреждения и
население.  Весьма  незначительное  число  представителей  имущих  слоев  и
несколько тысяч  жителей из низших слоев  населения остались только потому,
что не принадлежали к числу вельмож и их положение не давало им возможности
разузнать, куда  же надо  ехать. Большинство домов были  столь же пустынны,
как и улицы. Губернатор  скрывал от жителей проигрыш сражения и даже проект
эвакуации города  вплоть до последнего момента.  Нам удалось захватить лишь
небольшую  часть архивов  и драгоценностей.  В арсенале  оставалось немного
оружия;  отставшие  солдаты  и   ополченцы  прятались  в  домах;  они  были
вооружены. Дюронель снова поэтому  просил императора не вступать в город. С
оставшимися было трудно объясняться; трудно было даже найти проводников или
толковых    осведомителей;   для    этого   требовалось    много   времени.

Все  эти сообщения  еще более  усилили озабоченность  императора. Некоторое
время  он прохаживался  у  заставы взад  и  вперед, потом,  сев на  лошадь,
подъехал  к  находившемуся  поблизости  князю Экмюльскому;  все  вместе  мы
проехали  по  деревне,   расположенной  возле  города.  Император  произвел
рекогносцировку окрестностей  на Довольно большом  расстоянии; он предложил
князю Экмюльскому  следить за тем, чтобы ни один  из пленных не мог бежать.
Князь Невшательский,  присутствовавший при  этом, сказал мне,  что "маршал,
наверное, в точности выполнит приказ, который он заранее предвидел, так как
предписал  своим  войскам  стрелять  по  порученным им  пленным,  если  они
попытаются бежать".

Император вернулся обратно и проехал по предместью до моста, часть которого
была разрушена;  так как река в этом месте была  глубиною всего в два фута,
то мы перешли ее  вброд. Император доехал до конца улицы на противоположном
берегу, а затем вернулся и стал торопить с починкой моста, чтобы можно было
по нему перевозить снаряжение.  Он велел расспросить нескольких жителей, но
они, как оказалось, не знали ни о том, что происходило в городе, ни даже об
отступлении русской армии до  самого момента эвакуации города в день нашего
вступления в Москву.

Император  оставался  у моста  до  самой  ночи. Его  главная квартира  была
устроена  в грязном  кабаке -  деревянном строении  у въезда  в предместье.
Неаполитанский король,  преследовавший неприятеля,  доносил императору, что
он  захватывает  много отставших;  неприятельская  армия  двигается, по  их
словам, по  Казанской дороге. Он подтверждал то, что  мы узнали в городе, а
именно,  что Кутузов скрывал  проигрыш сражения  и свое движение  на Москву
вплоть до вчерашнего дня;  власти и жители бежали из города в прошлую ночь,
а  частью даже  сегодняшним утром;  губернатор Ростопчин узнал  о проигрыше
сражения лишь за 48 часов до нашего вступления в Москву; до тех пор Кутузов
говорил только о своих успехах, своих маневрах и о тех потерях, которые он,
по  его  словам,  причинил нам.  Неаполитанский  король  надеялся отбить  у