подходе  они  убиваются  легко и в больших  количествах. Надо только ощущать
свое превосходство.
     Хотелось драки, и тут  поступила весть, что какой-то бродячий ордынский
князь Арапша кочует  к Волге. Большое нижегородское войско в 1377 году пошло
в свободный поиск.  Подошли к реке Пьяне. Была страшная жара, название  реки
смущало, и князья,  а следом  и  войско, разделись  чуть не  догола  и стали
выпивать.  Сначала по маленькой,  потом обыкновенно  -- до бесчувствия. Пока
дремали  беспробудно, мордва подвела к стоянке войско Арапши. Снова  русских
побили. Но  за пьяным туманом страха отцов  своих не вспомнили  нижегородцы.
Поэтому  когда  мордва  приплыла к Нижнему  добивать русских,  то сама  была
побита и потоплена. Тут и зима наступила. Наши пошли в Мордовию и "сотворили
ее пусту". Толпы пленных отвели в Нижний и тут устроили народу показательные
выступления  на льду  Волги. Мордовских  пленников собаками рвали до смерти,
лед покрылся  кровью  и т. д. Народ воспрял, но тут  татары взяли  и  сожгли
Нижний.  На воинский дух это  повлияло мало:  жертв  почти не было,  русские
отсиживались в лесу.
     В 1378 году случилась первая  настоящая  стычка  с  татарами на  уровне
регулярных войсковых соединений. Мамай послал князя Бегича наводить  порядок
на Руси. Дмитрий  Московский вышел к нему за Оку. 11 августа началась битва.
Русские ударили татар не по правилам: не абы как, а сразу  с трех сторон. Да
еще  сам великий князь рубился впереди  на лихом  коне, а  не отсиживался на
горке  с биноклем.  Татары  в ужасе стали  топиться  в Оке. Полному разгрому
помешали темная ночь и  утренний туман, в котором растворились татары,  зато
был обнаружен огромный татарский обоз.
     Тем временем в Орде Мамай дорезал наследников Чингисхана и стал править
единолично.  Он был  страшно  расстроен  неприятностями с  Дмитрием  и  стал
собирать войско. Хотелось Мамаю восстановить Империю...
     Теперь   представим  себе  невероятную  картину,  что   вся  Москва  из
соображений военной стратегии решила двинуть на врага.
     Нет, такое и представить нельзя.
     Ну,  хорошо.  Допустим, снится нам  сон. Будто бы  вся Москва снялась с
места, во сне не поймешь зачем. Все министерства и конторы тащат свои столы,
телефоны, пишущие машинки и грузят их на верблюдов. Телеги и арбы набиваются
бумагами, детьми, женами начальников. Сами начальники тоже здесь, на кожаных
диванах в крытых кибитках, и их секретарши уже сидят  верхом. Огромные пешие
колонны  маршируют,  сбиваясь  с  ноги:  студенты  и  школьники,  рабочие  и
колхозницы, "швейцарская" гвардия и официанты московских ресторанов, простой
беспородный и бездельный московский люд, заключенные из Бутырок, Лефортова и
Матросской Тишины,  скорбные  обитатели  дурдомов  и  даже  военные  --  все
принимают   участие   в  походе.  Шум  и  гам,  крики  офицеров  и  народных
дружинников, вопли озадаченных  животных, несмолкающий звон  уже отключенных
телефонов,  сдавленный  вопль московских  колоколов, увлекаемых монастырской
братией, радостный стон из кибиток.
     Но  вот, войско скрывается за поворотом кольцевой дороги, пустеет место
вековой стоянки на берегах лесной речки. Трепещи, враг!
     Правда, нелепый сон? Москва никогда бы такого не сделала! Ну, разве что
вынужденно, когда французы -- на Поклонной горе,  немцы --  на Волоколамском
шоссе, поляки -- в Тушино. Москва сама добровольно нас не покинет: очень уж,
матушка,  тяжела  на подъем.  А  татары  поднимались  легко --  долго ли  им
разобрать Сарай?
     Так что  с весны 1380  года по приказу Мамая  ордынские  пастухи  стали
подправлять  табуны  и  отары на  северные  окраины  столицы  и  не  пускать
изголодавшихся животных на южную  сторону, хотя и там вылезла из земли очень
симпатичная  травка.  Так  за травкой и  пошли,  переставляя юрты,  ночуя  в
цветущей степи и не разгружая повозки. Выпас  скота привел всю Орду на  нашу
сторону Волги, в устье реки Воронеж.
     Все было  как в московском сне: и верблюды ревели,  и генуэзская пехота
маршировала,  и   черкесская  конница  гарцевала,  и  шемаханская  девица  с
флорентийскими рассказчицами  радостно стонали на привалах, а то и  на ходу.
Колдуны, прихлебатели  ордынские,  попы  всех  церквей, больные  и инвалиды,
безумные  мечтатели и  даже военные --  развратные  потомки  страшной  армии
великого  Чингиза, --  все  потянулись к Москве  (ну, прямо,  как  сейчас!).
Москве стало не до сна.
     Татары, не  надеясь на  собственные  силы,  заключили  союз  с  будущим
победителем крестоносцев Ягайлой  Литовским. Договор предусматривал открытие
второго  фронта  и взятие Дмитрия в  клещи  к  1  сентября. Видно,  хотелось
неграмотным татарам сорвать учебный год в московских школах.
     Великий  князь  Дмитрий  узнал об этом и  объявил всеобщую мобилизацию,
назначил смотр войск у Коломны на 15 августа.
     Вот времена настали!  Вот, хоть на малое время нравы исправились! Когда
Дмитрий после благословения  у Сергия  Радонежского подъехал к  Коломне, его
встречало   полностью   отмобилизованное,   укомплектованное,   вооруженное,
подготовленное  войско невиданных размеров -- 150 000 (в  скобках  прописью:
сто  пятьдесят тысяч) человек!  Наконец-то русских считали не "сороками",  а
поштучно -- по человеку. Пришли все князья, кроме пуганого Олега Рязанского,
который был тройным агентом и всю войну слал шифровки  и Ягайле,  и Мамаю, и
Дмитрию.
     Возникла  формальная  дипломатическая  переписка   с   Мамаем.   Татары
требовали  возобновления  полной дани,  как при Узбеке.  Дмитрий  соглашался
(мы-то надеемся, что понарошку!) платить действующую норму, принятую в  Орде
на брудершафт.
     20  августа 1380 года русское войско неожиданно двинулось из Коломны не
на юг, а  на запад  и остановилось  на  Оке у Лопасни. Литовские  лазутчики,
сбитые с толку,  слали донесения  Ягайле, что Дмитрий идет ему на  перехват.
Это остановило  литовского  героя, и он все дальнейшие  события  созерцал со
стороны.   У  Лопасни  к  русскому  войску  присоединились  остальные  полки
московские  и серпуховские. Сюда же стал сходиться  и благородный российский
сброд.  Беглые холопы, воры с большой дороги, донские и прочие казаки -- все
прониклись патриотизмом и желали пролить кровь за родину, выслужить прощение
и забвение грехов. И кто-то, конечно, шел из куража.
     В  ближайшее  воскресенье  войско  начало   переправляться  через  Оку.
Последним в понедельник переехал реку князь. Татары и литовцы  к 1  сентября
выполнить свой план  не успели, Дмитрий скорым маршем всю неделю шел на юг и
6 сентября (все это по  старому стилю, конечно; а Писец и годы записывал "от
сотворения  мира")  вышел  к  Дону.  Здесь   его  догнал   монах  от  Сергия
Радонежского с окончательным, письменным благословением идти на татар: "Чтоб
еси, господине, таки пошел, а поможет  ти бог и святая богородица!" Из  этой
бумаги понятно, что не  святой старец раздумывал целую неделю. Были у старца
опасения, как бы Дмитрий не поворотил до дому.
     После короткого военного совета с  оглядкой на Литву, 7 сентября войско