в Сибири появился город Пелым.
     Тут пригодился и  патриарх. Он  составил  и  произнес речь  о  том, что
смерть  царевича "учинилась Божиим  судом". Все-таки, приблатненному владыке
надо было полегче быть на поворотах. Лживо обвинить Бога в убийстве больного
мальчика -- это слишком! Слишком, даже для нашего терпеливого Бога. Понятно,
что в июне Москва опять загорелась.
     Годунов раздавал милостыню погорельцам,  уговаривал послов,  что  город
подпалил не он (для  удержания Федора от поездки на  следствие  в Углич),  а
Нагие. Но народ  был  охоч на пересуды, и пришлось отрезать по  Руси  немало
языков.  Тут  у  Федора неожиданно родилась дочь.  Не  прожив года,  умерла.
Обычное дело,  но виноватым опять оказался  Годунов.  Теперь он всегда будет
виноватым. А нечего было на Господа клепать!
     Вот  и  еще одна  вина: говорят, не без участия Годунова  скончался наш
царь Федор  Иоаннович  в  час ночи 7  января  1598 года.  Хотя  как  тут  не
скончаешься после таких расстройств?
     Правление Федора замечательно для нас с вами тем, что он  был,  но  его
как  бы  и  не  было.  Фигура  тихого идиота, восседавшего на  всероссийском
престоле 13 лет,  убедительно показывает,  что может  Русь  обходиться и без
царя в голове. И обходиться малой кровью.




        Царь Борис I

     Стали   думные   умники   думу   думать:  кого   сажать   на   царство.
Мужиков-рюриковичей  не  осталось  аж  до  самого  Ивана Калиты. Сохранились
только  вдовые  бабы.  Но  и с  ними была  проруха.  Марфа, дочь  казненного
двоюродного  брата  Грозного,  Владимира  Андреевича, овдовевши  в  Ливонии,
вернулась  в  Россию,  но  тут же постриглась  в  монашки  (это  Годунов  ее
постриг!).   Подрастала  ее  дочь  Евдокия,   но  и  она   вдруг  скончалась
неестественною  смертью  (это  Годунов  ее  погубил!). Оставался  где-то  на
задворках  законный, венчанный царь  нерюрикова  племени -- потешный  Симеон
Бекбулатович.  Его  отыскали,  но он неожиданно  ослеп. И  в этом  несчастье
злокозненный Писец (прямо в официальном документе!) обвинил Годунова.
     Ну, еще  была,  конечно,  законная царица Ирина Федоровна.  Ей и  велел
править умирающий Федор. Но  бумаги не оставил,  да и  цена этой  бумаге? --
растопка  для  печи.  Поэтому  на  девятый  день  Ирина  отпросилась-таки  у
патриарха и постриглась в Новодевичьем монастыре.
     Править  продолжал  Годунов.  Но  оказалось,  что  Русь  это   понимает
неправильно.  Жалобщики  и чиновники  стали  писать матушке-царице  казенные
бумажки прямо  в монастырь. А та почему-то стала отправлять их с резолюциями
патриарху. Борис  понял,  что легко  может  оказаться не  при делах. Вернее,
остаться только в одном деле. Об убиении царевича -- обвиняемым.
     Это  было  время   короткого,  малого  междуцарствия.  Все  озаботились
избранием (слово-то какое дикое -- избрание!) царя. Дума пыталась  захватить
власть под себя. Народ не поддержал.  Шуйские интриговали себе,  но патриарх
помнил, кто он и откуда. Анализ общественного  мнения показывал, что народ в
целом -- за Годунова. Он  был намного лучше Грозного.  При нем  было  тихо и
спокойно.  Почти  не  воевали,  почти не  казнили,  реже  горели  и почти не
голодали.  Поэтому   патриарх   и   Годунов   объявили   о  созыве   первого
всероссийского  съезда советов -- по десять человек от каждого города, и все
сколь-нибудь заметные  деятели -- тоже  приезжай. Развернулась  подготовка к
съезду.  Царица вызывала к себе в  келью  воинских  начальников и  по одному
уговаривала их голосовать за Бориса. Деньги раздавала от  души. Были собраны
специальные агитбригады  из  монахов, вдов и сирот, которые стали  ездить по
городам  и  блажить  в  церквях,  что  нужно  голосовать  за  Бориса,  а  то
проиграете!
     Собор был созван такой: 99 попов --  это люди  патриарха,  а значит, --
Годунова; 272 человека бояр и дворян; тут у  Годунова была своя  партия,  но
окончательный расклад был неясен; из  городов приехало  только  33 выборных;
еще  было 7 военных  делегатов,  22 купца, 5 старост  гостиных  сотен  и  16
сотников черных сотен.
     17  февраля, в  пятницу  перед  Масленицей,  открылся  собор.  Патриарх
объяснил, что Ирина править отказалась, Годунов отказался, и теперь давайте,
господа делегаты, ваши предложения. Делегаты сидели в тяжком молчании. Тогда
патриарх сказал,  что у него, у  митрополитов,  у  архиепископов, епископов,
архимандритов, игуменов, у  бояр,  дворян,  приказных, служилых и  у  всяких
прочих кому жизнь дорога,  есть такое  мнение, что  кроме  Бориса Федоровича
никого  не  нужно  искать  и  хотеть.  Сразу  у  всех присутствущих  хотение
опустилось,  и  они  "как  бы  одними  устами"  завопили  свое  единогласное
одобрение  единственной  кандидатуре.   Тут  же  составили  сногсшибательную
грамоту,  в которой перечислялись  все  заслуги Годунова и приводились такие
свидетельства о его праве на престол,  что удивительно стало, чего это мы от
такого  счастья столько  лет прятались, а не  задушили Дмитрия в колыбели  и
Федора не упрятали в дурдом.
     Из  зала  заседаний народные  избранники толпой повалили  есть казенные
блины,  пить  водку,  закусывать  икрой и  лимонами. В  понедельник  -- день
тяжелый -- пошли в Новодевичий монастырь, где  Борис отсиживался с сестрой в
своем предвыборном штабе. Стали первый раз уговаривать его в цари.
     Годунов возмущенно отказался:
     "Как прежде я говорил, так и теперь говорю: не думайте, чтоб я помыслил
на превысочайшую царскую степень такого великого и праведного царя".
     Православное  христианство доверчиво  зарыдало и вместе с  Писцом долго
"находилось в плаче неутешном". Но некоторые радостно потирали руки.
     Тертый патриарх не  дал наивным  и обрадованным разъехаться  по  домам,
собрал их и объявил о внеочередном празднике Пресвятой Богородицы с пирогами
и блинами. Велено было во вторник всем явиться с женами и младенцами:  после
молебна  и угощения пойдем упрашивать Годунова  вторично. Желательно,  чтобы
младенцы были готовы удариться в рев.
     Особо   приближенных  Иов  собрал   на  отдельный  сходняк  и   объявил
дополнительные условия игры. Челом будем бить не столько Годунову, но как бы
царице Александре Федоровне...
     -- Какой еще Александре?
     -- А это Ирку так перекрестили, когда она в  монашки постригалась. Если
Годунов согласится, --  а это  будет  клятвопреступлением  божбы от  первого
раза, -- то всем хором забирать клятвенный  грех на себя. А если запрется во
второй раз, то как  бы отлучать его от  церкви,  снимать с себя  золоченые и
парчевые  ризы, одеваться  в  черную рвань, стенать, пускать изо  рта  пену,
посыпать голову пеплом, в церкви бастовать -- не служить никаких служб.