"Шуйский не был избран, он был "выкрикнут" царем", -- смущался Историк.
Писец подсунул ему какую-то  обгрызенную грамоту, они вместе стали разбирать
ее каракули, а я углубился в решение баллистической задачи. Что-то у меня не
сходилось в сообщении Писца о падении Григория с 15-саженной высоты.
     Посудите сами: одна казенная сажень -- это 2,1336 метра. Помноженное на
15  -- получается 32 метра. Поделенное  по 3 метра  стандартного хрущевского
этажа -- получается 10, 6 этажа. Итак, Григорий падал с крыши 10-этажки. Что
бы от  него  осталось? И зачем было на  такой  высоте  строить  халабуды для
укрытия свадебных  гостей от майского  дождичка? И  где это в Кремле  вообще
такие здания тогда были?..
     Писец  всегда волновался, видя мою возню с калькулятором, поэтому  стал
меня подталкивать, чтоб я внимательней слушал Историка. А Историк  заливался
соловьем (не зря он был однофамильцем певчей птицы):
     "Божиею  милостию  мы,  великий государь,  царь и великий князь Василий
Иванович всея  Руси, щедротами и человеколюбием славимого Бога и за молением
всего  освященного собора,  по  челобитью  и  прошению  всего  православного
христианства  учинились   на   отчине   прародителей  наших,  на  Российском
государстве царем и великим князем".
     Тут  у меня возникли две мысли. Первая о  том, что  Шуйский  сходу стал
примазываться  к  столбовым  Рюриковичам,  а  значит,  собирался  продолжать
скотскую линию управления народом и Гришиным  реформам -- конец. Вторая -- о
том, что Шуйский сильно завидовал Годунову, его звездному воцарению меж двух
бого-матерей  на   февральском   снегу  во  дворе  Новодевичьего  монастыря.
Самого-то Шуйского никакие богоматери не упрашивали на царство.
     От этих пустяковых соображений  меня отвлекло геометрическое  открытие,
что Гриша мог падать с крыши не в 15 стандартных саженей, а в 15 маховых или
даже косых. Собственно, открытие состояло  не в том, что "маленькая" маховая
сажень (1,76 метра) оставляла надежду на мягкую посадку с высоты  26,4 метра
(восемь с половиной хрущевско-феллиниевских этажей), -- а косая (2,48 . 15 =
37,2 метра =  12  этажей +  крыша) -- четко  обеспечивала  летальный  исход.
Открытие состояло в том,  что сумма квадратов двух маховых саженей (катетов)
в точности  равнялась  квадрату  косой сажени (гипотенузы)! Значит,  древние
русские с полным  правом могли претендовать  на соавторство в доказательстве
теоремы Пифагора!
     Ну, они сразу и начали претендовать:
     "Государство  это  даровал  Бог прародителю нашему  Рюрику,  бывшему от
римского кесаря, и потом,  в продолжение  многих лет, до  самого прародителя
нашего  великого  князя  Александра Ярославича  Невского, на сем  Российском
государстве были прародители мои, а  потом удалились на суздальский удел, не
отнятием или неволею, но  по родству,  как  обыкли большие братья на больших
местах садиться".
     Историк  продолжал читать,  и  по глазам  его  было видно,  что  сказки
Большого   Брата  ему  нравятся,  вся   последовательность  лживых  обещаний
ощипанного рюриковича ему понятна,  привычна и  уместна.  А врал  нам  далее
Шуйский так:
     1.  Править  он собирается  в  тишине,  покое  и благоденствии.  Никого
казнить, грабить, забирать и отдавать в рабство (без причины) не будет.
     2. От конфискации имущества семей казненных по экономическим делам (без
явной их вины) воздержится.
     3. Доносов просто  так на веру принимать не хочет, а проверять их будет
очными ставками и пыткой.
     4. А уж клеветников казнить станет пропорционально клевете.
     Писец добавил,  что  Шуйский  после громкого чтения этой  грамоты пошел
прямо к Богу -- в Успенский собор --
     и стал  нести  такое,  "чего искони веков  в Московском государстве  не
важивалось".
     Что никому ничего не будет делать дурного, что дети  за отцов и отцы за
детей не отвечают, что мстить за свои неприятности при царе Борисе никому не
будет.
     "Бояре и всякие люди  ему  говорили, чтоб он на  том креста не целовал,
потому  что  в Московском  государстве  того  не повелось,  но он никого  не
послушал и целовал крест".
     Историк тоже сделал  свое маленькое открытие: он определил, что большая
часть  этих благих  обещаний была списана Шуйским у  нашего, светлой памяти,
покойного  Гриши.  Разница  обнаруживалась  только  в  том,  что Гриша  свои
обещания выполнял.
     В провинцию были посланы грамоты:
     1. О воцарении Шуйского.
     2. О самозванстве Григория Отрепьева.
     3.  О  злодейской программе Григория,  выясненной по  найденным  у него
документам и выбитым свидетельским  показаниям. Он будто  бы хотел всех бояр
перебить,  все управление страной отдать  немцам, полякам и  прочим умникам,
ввести  католицизм,  интегрироваться  с  Европой,  обижать  лиц  кавказской,
крымской и турецкой национальности, мыть сапоги в Индийском океане.
     -- Неужели и правда, хотел? -- с надеждой подумалось мне.
     --  Нет, --  угадал  мои мысли Историк, -- эти  показания  опровергнуты
современными данными исторической науки.
     -- А, ну если науки -- тогда что ж, тогда ничего...
     Писец  помалкивал,  --  его  засадили  писать  длинное   наставление  с
поучительным названием: "Повесть како отомсти всевидящее  око Христос Борису
Годунову пролитие неповинные крови  новаго своего страстотерпца благовернаго
царевича  Дмитрея Углечскаго".  Работа была срочная,  велено  было  подвести
теоретические основы под воцарение Василия  Ивановича, указать на порочность
смены  династии  при  Годунове.  Но  материал  был  сырой  и  гнилой,  Писец
провозился до середины июня.
     А  1  июня  1606  года Василий  Шуйский  венчался на  царство.  Он  был
маленький  старичок,  разменявший  шестой  десяток,  очень  проигрывавший во
внешности и Грише, и Годунову. Был он очень хитер и  умен, начитан, а потому
подслеповат, очень скуп, склонен  к доносчикам и анонимщикам и "сильно верил
чародейству".  Такой букет достоинств был поднесен Богу под купол Успенского
собора и благосклонно принят.
     "Подле  нового  царя   немедленно  явилось  и  второе  лицо  по  нем  в
государстве".  Это,  как черт  из табакерки,  выскочил  на  свет божий новый
патриарх  Гермоген,  ортодокс  и фундаменталист, готовый  и  сам  непрерывно
креститься  и нас  всех  распять за  иной  порядок вбивания  гвоздей в  тело
Христово.  Патриарх был злобен,  некрасив,  склонен к  доносам и  анонимкам,
легковерен. Почти копия  Шуйского. Патриарх легко поверил в наветы на самого
царя,  проникся подозрением  к  нему, но насмерть был готов загрызть  врагов
престола. Так они и стали править.
     Да  не  тут-то  было!  Еще  не  кончилась  игра  в  Самозванца,  только