братом,  потому что чисто двоюродным братом он был царю Федору Иоанновичу. В
Тушино царствующий двоюродный лжебрат  назначил будущего основателя династии
Романовых патриархом  Московским  и  всея Руси.  Как  бы против воли.  Новый
русско-польский патриарх стал рассылать  по всей стране  деловые письма: где
какую  церковь  освятить,   как  настраивать  церковный   обиход   в   новом
православно-католическом государстве. Все шло хорошо, но недолго.
     Закачалось царство польское  из-за избытка вольности.  Каждый пан хотел
быть в  новом государстве первым и  строил  собственную кадровую  пирамидку.
Начались свары и стычки между панами, полетели головы. В окрестностях Тушина
сформировалось несколько отдельных армий. Эти армии стали сами себе служить.
Царь Лжедмитрий оказался  не у  дел: с ним не советовались,  к  его попыткам
заступиться  за  объедаемую и  избиваемую  Россию  никто  не  прислушивался.
Начались  восстания  против Лжедмитрия.  Против Шуйского  восстаний почти не
было. Шуйский потирал руки...
     Новая власть, сколь бы параноидальной она ни была,  всегда имеет  некий
стартовый запас  привлекательности. Как новый автомобиль или  новая женщина.
Главное в этом деле -- как можно дольше интриговать население, не раздражать
его, обещать -- правдоподобно, выполнять -- по возможности, резко не жать на
газ и другие части нового предмета.
     Поляки растратили шарм Самозванца  бездарно. Им  нужно  было поскромнее
питаться  и  веселиться,  побольше  упражняться  в  сценическом  мастерстве:
держать паузу после слов "...за  Русь великую мы не пощадим...",  а потом со
слезой в голосе говорить -- кого.
     Но они только склочничали, грабили и  хамили. Вели себя, как оккупанты,
а не слуги  народа. Мудрый  урок Рюрика  --  самого мягкого, и потому самого
страшного оккупанта  нашей страны --  впрок этим полякам не пошел. Дело  их,
казалось,  было обречено, и оставалось только скоротать время  до фатального
дня.
     Тем временем в Москве спокойно прошли две попытки свержения Шуйского. В
первом  случае заговорщики хотели запугать бояр, но не преуспели  и бежали в
Тушино. Во  втором случае  Шуйского хотели убить, да  не  вышло. Заговорщики
были казнены.  Тут  бы  тушинским  сидельцам насторожиться, проанализировать
ситуацию, предпринять  какие-нибудь  сильные ходы.  Но  они  все судились да
рядились меж собой.
     На Троицу 1609 года случилась нечаянная большая битва  двух государств.
Тушинский   отряд   забрел  к  Москве  и  задрался  с  заставой.  Московские
пограничники  бежали,  к  тушинцам  подошла  подмога,  москвичи  снова  были
разбиты. Царь  Василий  бросил  на  Самозванца все резервы. Здесь впервые  в
нашей истории в бой пошли танки!..
     Не  спешите смеяться. Что  есть  танк?  Подвижная огневая точка,  почти
неуязвимая  для  современных  стрелковых средств  противника. Первые русские
танки как раз такими и были. Они  назывались "гуляй-городами" и представляли
собой  деревянные срубы  с  бойницами,  из которых велся пищальный  огонь. В
качестве ходовой части использовалось стандартное тележное  шасси. Двигатель
-- в несколько натуральных лошадиных сил.
     Такая система имела массу преимуществ. Судите сами. Попадает  снаряд из
ПТР в двигатель  какого-нибудь нашего танка -- бензиновый "Тигр" вспыхивает,
как свечка;  дизельный "Клим  Ворошилов"  глохнет и  лениво дымится.  А  вот
польский залп попадает в гуляй-город -- мощность двигателя просто  снижается
на одну-две лошадиные силы, успевай только постромки  перерубать! Прогресс в
военной  технике был  налицо.  Не  сообразили  только называть  гуляй-города
собственными  именами. А было бы здорово:  "Иоанн Грозный", "Василь Иваныч",
"Анка Глинская",  "Месть Господня за убиение  царевича  Дмитрея Иоанновича в
Угличе злосердною волею и наущением Бориса Годунова..."  Последнее  название
можно было продлить еще, но тогда у танка пришлось бы нарастить борта...
     Поляки,  однако, выдержали танковую  атаку,  захватили  гуляй-города  и
совсем уж ворвались в  Москву, но  тут произошел у  них какой-то  непонятный
сбой в управлении войсками. Наши тотчас же  отбили гуляй-города  и на плечах
неприятеля чуть было не вошли в Тушино. Взяли в плен очень много поляков. Их
потом меняли потихоньку на наших пленных.
     В  это  время  царский  племянник князь  Скопин-Шуйский  очень  выгодно
договорился с королем  Швеции о помощи. Шведы обещали дать нам  во временное
пользование целых два полка пехоты в обмен на вечную уступку Ливонии. Скопин
со  шведами двинулся  через  Псков,  Новгород, Тверь  на  Москву. Везде  ему
приходилось вести тяжкие бои. Население городов и волостей делилось при этом
на  две части. "Лучшие люди"  были за Шуйского  и Скопина, то есть,  за свои
старые  чины  и звания. "Меньшие люди" уже  вовсю делали карьеру под  крылом
царства  польского  и  сопротивлялись,  что   было  сил.   Скопин  входил  в
Подмосковье,  когда  шведы  вдруг  засобирались  домой.  Они  жаловались  на
двухмесячную  задержку  зарплаты и  еще какие-то пустяки. На  самом деле они
почуяли запах нешуточной битвы.
     К  этому  времени  король  польский  Сигизмунд   понял,  что  в  России
появляется  реальная  возможность  перемен. До сих  пор то, что  мы называли
царством  польским,  было  сбродным  сообществом  из  литовских  и  польских
отрядов,  не  имеющих никакого  юридического  отношения  к Речи  Посполитой.
Теперь на  овладение Москвой  двинулись регулярные  войска. Сапега вспомнил,
что вообще-то он не атаман авантюрных ватаг, а гетман коронный.
     Поляки осадили  Смоленск  3  тысячами  пехоты и кавалерии,  но осада не
удалась.
     Тушинцы под  Москвой забеспокоились: они  оставались со своим  Дмитрием
как бы сами по себе.  Ясно было, что Сапега и Сигизмунд хотят забрать Россию
себе. Тушинцы под  командой гетмана Рожинского стали бунтовать против Польши
и  сплотились вокруг  Лжедмитрия, впрочем, обращаясь с ним, как с Петрушкой.
Когда Лжедмитрий спросил у Рожинского, о чем идут переговоры  с королевскими
послами, то получил правильный ответ: "А тебе что за дело?.. Черт знает, кто
ты таков".
     Самозванец  почуял  тоску  смертную  и  в  ту  же ночь,  переодевшись в
крестьянское платье, бежал в навозных санях с шутом своим любимым. Тушинские
русские оказались в дурацком  положении.  Царя у них теперь не было, воевать
за польского короля  выходило подло.  Но потом, при святейшем  благословении
патриарха  Филарета,   лучшие  тушинцы   поехали  в   ставку   Сигизмунда  и
целовали-таки  польскую   казенную   печать,   чтобы  не  целовать  мерзкого
католического креста. Отдать королю Родину-мать наши патриоты соглашались на
18  условиях, из  которых только одно было серьезным: чтобы не  притеснялась
православная вера.  Остальные  соглашения,  типа:  "чтобы жидам был запрещен
въезд в царство Московское" или чтобы  пограничников содержать  сообща, были
риторическими.  Поляки на  все это  легко согласились, тем более, что  царем
всея Руси должен был стать сын их короля -- Владислав.
     В Тушино царил разброд. На поиски  Лжедмитрия  звала только  Марина. Но
делала она это  артистично.  Царица  ходила  распатланная  и  зареванная  по