врагу -- значит нарушить высочайшую волю!

     Но военачальники продолжали возмущаться и настаивать. Тогда Сыма И сказал:

     -- Хорошо. Если вы рветесь в бой, я напишу Сыну неба и испрошу у него на
это разрешение. Согласны?

     Военачальники согласились. Сыма И отправил посла с докладом в Хэфэй, где в
это время находился Цао Жуй. Государь сам вскрыл доклад и прочитал:

     "Таланты мои невелики, а ответственность огромна, -- говорилось в докладе.
-- Я получил, государь, ваше повеление не вступать в сражение с врагом до
более благоприятного момента. Чжугэ Лян опозорил меня, прислав мне женскую
одежду и платок. Худшего позора быть не может! И я решил почтительно
доложить вам, государь, как мудрейшему. Все мои военачальники рвутся в бой,
они хотят отблагодарить вас за милости и смыть позор, который нанесен нашему
войску в моем лице. С нетерпением жду вашего ответа".

     Прочитав доклад, Цао Жуй с недоумением обратился к чиновникам:

     -- Я ничего не понимаю! Полководец Сыма И может сделать это и без моего
разрешения!

     -- Сыма И не хочет сражаться, но военачальники этого требуют, -- ответил
Синь Пи. -- Сыма И нужен ваш указ, чтобы сдержать пыл военачальников.

     Цао Жуй приказал Синь Пи при бунчуке и секире поехать в лагерь Сыма И и от
имени императора объявить указ, запрещающий выходить в бой с противником.

     Синь Пи прибыл в лагерь и, когда в шатре Сыма И собрались военачальники,
объявил:

     -- Сын неба приказал считать всех нарушителей указа преступниками.

     Военачальникам пришлось повиноваться. Когда они ушли, Сыма И обратился к
Синь Пи:

     -- Так это вы разгадали мое истинное желание?

     Синь Пи ответил утвердительно.

     Об этих событиях лазутчики донесли Чжугэ Ляну. Тот выслушал их и с улыбкой
сказал:

     -- Сыма И попытается успокоить своих военачальников!

     -- Почему вы так думаете? -- спросил Цзян Вэй.

     -- Сейчас Сыма И не желает с нами драться, а военачальники этого требуют,
-- объяснил Чжугэ Лян. -- Вот для того, чтобы сдержать их пыл, вместе с тем
показать им свою воинственность, Сыма И обратился за разрешением к Цао Жую.
Разве вам не известно, что полководец во время похода не обязан подчиняться
приказам государя? Надо ли было Сыма И обращаться за разрешением к вэйскому
правителю, который находится за три тысячи ли отсюда, чтобы вступить с нами
в бой? А теперь он распространяет указ Цао Жуя, повелевающий выждать, пока
мы сами начнем уходить. Сыма И это нужно еще и для того, чтобы подорвать
боевой дух наших войск.

     Во время этого разговора Чжугэ Ляну доложили, что из Чэнду приехал Фэй Вэй.
Чжугэ Лян пригласил его в шатер. После приветственных церемоний Фэй Вэй
сказал:

     -- Вэйский правитель Цао Жуй узнал о нападении на его земли войск царства У
и сам выступил в поход. Он приказал военачальникам Мань Чуну, Тянь Юю и Лю
Шао отразить врага. Мань Чун напал на противника и сжег у него запасы
провианта и корм для коней. Тогда полководец Лу Сунь послал государю царства
У доклад, в котором предлагал наступать на вэйские войска с двух сторон. Но
гонец попался в руки вэйцев, и замысел Лу Суня был раскрыт. Поэтому Лу Сунь
предпочел отступить.

     Это известие окончательно сразило Чжугэ Ляна. Он зашатался и в беспамятстве
рухнул на землю. Придя в себя, он проговорил:

     -- Сердце мое разбито, и старая болезнь вернулась ко мне. Недолго я
протяну...

     Ночью Чжугэ Ляна под руки вывели из шатра: он пожелал взглянуть на небо.

     -- Жизнь моя вот-вот оборвется! -- печально сказал он, когда его опять
ввели в шатер.

     -- Зачем вы так говорите? -- вскричал Цзян Вэй.

     -- Я увидел, что в созвездии Саньтай звезда Гостя горит гораздо ярче, чем
звезда Чжу, Хозяина, -- отвечал Чжугэ Лян. -- Вторая звезда едва-едва
мерцает. Это предвещает мне скорую смерть!

     -- Не помолиться ли вам об отвращении зла? -- взволнованно сказал Цзян Вэй.

     -- Помолиться я могу, но все равно воля неба исполнится, -- произнес Чжугэ
Лян. -- Пусть сорок девять воинов оденутся в черные одежды и с черными
флагами встанут вокруг шатра, а я в шатре помолюсь Северному ковшу. Если
главный светильник из тех, что я зажгу, не угаснет в течение семи дней, я
проживу еще годы полного оборота неба -- двенадцать лет. А если светильник
погаснет, я скоро умру. В шатер никого не пускать, все, что мне необходимо,
пусть подают два мальчика.

     Цзян Вэй вышел из шатра, чтобы исполнить приказание Чжугэ Ляна. Было это в
середине осени, в восьмом месяце. Ночь стояла тихая и ясная. Серебряная река
-- Млечный путь -- мерцала, как изумрудная роса в лучах восходящего солнца.