с герцогом де Вильяэрмосом, то есть 19 декабря. Он умер  в  тюрьме  местечка
Алаэхос 4 августа 1592 года, избежав таким образом ожидавшей его  смерти  на
эшафоте.  Из  процесса,  начатого  против  него  инквизицией,   видно,   что
немедленно после заключения Антонио Переса в тюрьму королевства  он  объявил
себя его покровителем во исполнение обязательства, принятого в Мадриде перед
доньей Хуанной Коэльо, его женой; он был  одним  из  главных  подстрекателей
народных волнений  в  Сарагосе:  повлиял  на  мнение  адвокатов,  объявивших
незаконным и противным привилегии акт, которым Перес был вторично передан  в
руки  инквизиции;  принимал,  наконец,  участие  в  военных   распоряжениях,
сделанных по городу для отражения  королевских  войск.  Диего  Фернандес  де
Эредиа показал, что граф и Антонио  Перес  составили  заговор  против  жизни
маркиза д'Альменара. Это обстоятельство не доказано в процессах  инквизиции,
хотя дон Диего разоблачил сообщников  и  показал,  что  предприятие  рухнуло
только потому, что он  сам  переменил  решение  в  минуту  исполнения  долга
пасхального причащения, отвратив одного из убийц от совершения преступления.
Его показаний не было в документах процесса, но он уверял, что  показал  уже
все перед сенатором Ланцем, когда был в тюрьме  этого  магистрата.  Впрочем,
оставим в стороне все, что относится  к  этому  заговору,  и  спросим:  если
другие обстоятельства составляли сущность преступления, то почему Филипп  II
после первого мятежа повелел  ему  оказать  помощь  властям  для  облегчения
перевода Антонио Переса? Почему после восстания 24 сентября король писал ему
вторично, чтобы поблагодарить за исполнение поручения? Кто  не  вознегодует,
видя, как могущественный монарх обманывает своих подданных и  наказывает  их
путем хитрости, противоречащей его достоинству?
     XIII. Граф де Мората дон Мигуэль Мартинес де Луна, вице-король Арагона,
сын графа дона Педро, был оговорен перед святым трибуналом  после  восстания
Сарагосы. Судя по материалам  процесса,  он  порицал  действия  трибунала  в
отношении Антонио Переса, поведение помощников верховного судьи, исполнивших
приказ инквизиторов, и одобрял происшествие, которое  принудило  их  вернуть
Переса в тюрьму королевства. Некоторые свидетели предположили,  что  он  был
одним из главных зачинщиков первого восстания,  но,  узнав,  что  Филипп  II
сказал, будто Перес был неверным министром, перестал  его  защищать.  Здесь,
конечно,  историческая  ошибка.  Заявление  короля  о  неверности   министра
относится к августу 1590 года,  -  согласно  акту,  которым  Его  Величество
прекращает процесс, относящийся к смерти Эсковадо, - а волнения  в  Сарагосе
произошли в мае 1591 года. Переворот,  совершившийся  в  душе  Мартинеса  де
Луны, должен был иметь другой мотив. Некоторые обстоятельства  его  процесса
доказывают: он был уведомлен о том, что  происходило  в  Мадриде  в  совете,
обсуждавшем дела Арагона; он, несомненно, предвидел серьезные последствия, и
это заставило его переменить мнение.
     XIV. В самом деле, король назначил его вице-королем  Арагона  в  ноябре
1591 года,  и  инквизиция  отменила  предварительное  следствие  процесса  и
постановление о заключении его в  тюрьму  как  врага  святого  трибунала.  Я
безбоязненно заверяю, что в мнении инквизиции граф де  Мората  был  виновнее
множества несчастных крестьян, которые были опозорены на аутодафе в  октябре
1592 года.  Но  этому  не  следует  удивляться,  потому  что,  по  испанской
пословице, законы идут туда, куда хотят короли {Alla van leyes,  do  guieren
reyes.}. Применение буллы св. Пия V об отлучении,  по-видимому,  зависит  от
воли  инквизиторов,  действующих  согласно  политическим  расчетам,  как  мы
наблюдаем в этом случае. Трибунал владел другой информацией против  графа  с
1577 года, предметом коей были некоторые непристойные  тезисы;  но  слабость
улик не позволила дать ей ход.
     XV. Вопреки  снисхождению,  которое  инквизиторы  оказали  графу,  было
заметно, пока он являлся вице-королем, что он не был предан их  партии.  Его
равнодушие привело к тому, что прокурор имел дерзость 7  декабря  1592  года
внести жалобу против него и потребовать постановления о  его  заключении.  В
обоснование своего обвинения  он  приводил  следующий  факт:  когда  главный
инквизитор Кирога 23 ноября опубликовал последний льготный указ в пользу тех
виновных, которые не были арестованы и вследствие этого были освобождены  от
церковных наказаний, и когда этот документ до  его  публикаций  был  сообщен
графу, то последний презрительно отозвался в нем,  говоря,  что  он  дерзок,
бесполезен и  смешон.  Прокурор  представил  эти  слова  как  доказательство
ничтожного значения, какое граф придавал церковным наказаниям,  которых,  по
мнению прокурора, граф заслуживал сам как главный виновник  первого  мятежа,
чему он предлагал представить доказательства. С целью  придать  больше  веса
своему обвинению, он рассказал, что, когда указ был торжественно опубликован
за крестным ходом (в котором он нес хоругвь с господином Пуэйо и  господином
Клаверо, членами совета королевской аудиенции,  служившими  ему  аколитами),
граф де Мората  упрекнул  их,  говоря,  что  эта  публикация  не  должна  бы
состояться без его разрешения. Оба советника ответили, что потеря  невелика,
ввиду большого уважения, которым окружен трибунал. На это граф возразил, что
оно не так сильно, как уважение к королевской аудиенции. Это доказывает,  по
словам прокурора, ненависть к инквизиции графа де Мораты.
     XVI. Можно быть уверенным, что граф де Мората дон Мигуэль  Мартинес  де
Луна не избежал бы мести инквизиторов, если бы не был вице-королем  Арагона.
Когда он оставил свою должность, в трибунале были другие люди,  и  это  дело
потеряло значение и устарело, чтобы привлечь внимание их преемников.  Мнение
графа о церемонии, которую он осуждал,  было  справедливо,  потому  что  эта
льгота была дарована только после того, как инквизиция справила  20  октября
самое торжественное аутодафе, на котором она сожгла семьдесят девять жителей
города и осудила на фактический позор большое  число  почетных  граждан  под
предлогом публичного освобождения их от церковных наказаний и,  кроме  того,
лишила прощения тех подсудимых, которые были посажены в тюрьму.
     XVII. Погубив верховного судью Арагона герцога де Вильяэрмоса  и  графа
д'Аранду, король даровал 24 декабря  1592  года  общую  амнистию,  исключив,
однако, из амнистии ряд лиц  как  зачинщиков  и  руководителей  мятежа.  Эти
изъятия были крайне многочисленны. Среди амнистированных все  же  встречаем:
дона Хуана  де  Монкайо  Арагонского,  зятя  графа  де  Састаго;  дона  Хосе
Арагонского,    кузена    герцога    де    Вильяэрмоса;    дон     Франсиско
д'Альтарипа-и-Алагона, барона де Уэртоса; дона  Мартина  Эспеса,  барона  де
Лагуну, депутата королевства; дона Годофрио Бардахи; дона Диего  де  Эредиа,
рыцаря ордена св. Иоанна, брата судьи города Хаки;  дона  Геронимо,  другого
его брата; дона Мигуэля де Сесо; дона Луиса де Гурреа;  дона  Педро  и  дона
Франсиско Фернандеса де Ихара, из семьи герцогов д'Ихару,  и  много  других,
менее известных кавалеров, которые не показывались во главе мятежников и  не
ознаменовали себя никаким убийством. Это распоряжение  спасло  жизнь  многим
тысячам местных жителей, в числе которых можно насчитать не менее тысячи  из
Сарагосы.  Смягчающие  обстоятельства  позволили  впоследствии  избавить  от
смертной казни исключенных из общей амнистии и подвергнуть их другим,  менее
суровым карам.