X.  Эти  ужасные  покушения  на  божественный  закон  и   последовавшие
несчастья могут быть  приписаны  только  фанатизму  Торквемады,  жадности  и
суеверию Фердинанда, ложным идеям и неразумному усердию, внушенным Изабелле,
которой история не может отказать в душевной мягкости и просвещенном уме.
     XI. Другие европейские  дворы  сумели  воспротивиться  фанатизму  и  не
придали никакого значения  булле  от  3  апреля  1487  года,  испрошенной  у
Иннокентия  VIII  Фердинандом  и  Изабеллой.   Этой   буллой   приказывалось
правительствам арестовать, по простому указанию Торквемады,  всех  беглецов,
обозначенных им, и  отослать  их  к  инквизиторам,  под  угрозой  верховного
отлучения ослушников; только государь не подвергался  анафеме.  Кто  дерзнет
дать имя ревности  по  вере  преследованию,  отыскивающему  свои  жертвы  на
далеком расстоянии среди людей, подвергшихся путем изгнания  столь  жестокой
каре, какой является  отказ  от  надежды  когда-либо  вернуться  на  родину?
Подобные меры могла диктовать только жестокость.
     XII.  Это  видно  из  обхождения  Фердинанда  с  двенадцатью   евреями,
найденными в Малаге, когда этот город был отнят у  мавров  18  августа  1487
года. Государь приказал их забить  до  смерти  заостренными  палками.  Мавры
подвергали этому наказанию виновных в  оскорблении  величества,  как  самому
ужасному по медленности, с которой умирали  обреченные.  Некоторые  из  этих
несчастных были сожжены {Лаленья. История Малаги. Т. III, беседа 26; Сурита.
Летопись Арагона. Кн. 20. Гл. 71.}.


       Статья вторая

ПРОЦЕССЫ, ВОЗБУЖДЕННЫЕ ПРОТИВ ЕПИСКОПОВ

     I. Булла от 25 сентября 1487 года лишила митрополитов  права  принимать
апелляции на приговоры епархиальных епископов, их викариев и  апостолических
инквизиторов  и  облекла  этим  правом  главного  инквизитора.   Эта   новая
привилегия внушила столько тщеславия Торквемаде и его делегатам, что с этого
времени они стали  считать  себя  выше  епископов.  Эта  смешная  претензия,
защищаемая Парамо, Кареной и другими писателями, живет до наших дней в  душе
каждого инквизитора вместе с желанием и надеждой достигнуть епископства. Эта
претензия заслуживала бы только презрения, если бы опыт не доказал, что  она
является источником  унижений  для  епископов,  сан  которых  она  стремится
принизить. На протяжении трех веков едва ли видели одного  епископа  из  тех
городов,  где  была  учреждена  инквизиция,  который  не  жаловался  бы   на
заносчивость  инквизиторов  в  отношении   ранга,   предпочтения,   этикета,
юрисдикции или авторитета. Но это еще ничто по сравнению с обнаруженной  ими
в разное время наглостью, с какою они притязали судить за  ересь  епископов,
которые  в  делах  веры  являются  законными  и  компетентными  судьями   по
божественному праву, и никто, даже папа, не может отнять у них того, что они
получили от Святого Духа, а не от св. Петра, по свидетельству св. Павла, его
собрата в служении слову.
     II. Заносчивый и фанатичный Торквемада, делая вид, что отказывается  из
скромности от почестей епископства, первый подал пагубный пример привлечения
к суду епископов. Не довольствуясь получением от Сикста IV бреве от  25  мая
1483  года,  запрещавшего  епископам,  происходящим  от  еврейских  предков,
браться за расследование дел инквизиции,  он  решил  привлечь  к  суду  двух
епископов, именно: дома Хуана Ариаса д'Авилу, епископа Сеговии, и дома Педро
де Аран-ду, епископа Калаоры. Он известил  о  своем  решении  папу,  который
написал ему 25 сентября 1487 года, что  его  предшественник  Бонифаций  VIII
[382] запретил прежним инквизиторам судить епископов (без полномочия в  силу
специального апостолического  поручения),  архиепископов  и  кардиналов.  Он
приказывал Торквемаде сообразоваться с  этим  законом.  Если  бы  какой-либо
процесс в этом роде открыл преступление прелата [383] или  дал  бы  довод  в
диффамации, подозрению в ереси епископа, архиепископа  или  кардинала,  папа
поручал  послать  в  Рим  копию  дела,  чтобы  решить,  какие  меры  следует
предпринять в подобном случае.
     III. Последняя часть папского письма побудила Торквемаду  начать  тайно
следить за епископами;  он  распорядился  даже  производить  предварительное
следствие.  Папа,  со  своей  стороны,  с  радостью  видел,  что   рождается
благоприятный случай вмешаться в испанские дела, и  позволял  преследования,
которые перекачивали в Рим  значительные  суммы.  Он  послал  в  Испанию,  с
титулом чрезвычайного апостолического нунция, Антонио  Палавичини,  епископа
Турне, который затем был епископом Оренсе [384] и Пренесте  [385]  и  достиг
впоследствии звания кардинала римской Церкви. Прибыв в  Испанию,  Палавичини
получил информацию и соединил ее с имевшейся в  руках  у  Торквемады.  После
этого он вернулся в Рим, где шел процесс двух епископов, которых папа вызвал
в Рим для предъявления обвинения, и они должны были предпринять защиту.
     IV. Дом Хуан Ариас д'Авила был сыном Диего  Ариаса  д'Авилы,  еврея  по
происхождению, который, крестившись вследствие проповеди св. Висенте Ферреры
[386], стал главным счетоводом  финансов  королей  Хуана  II  и  Энрике  IV.
Последний возвел его в дворянское достоинство - дал ему  во  владение  замок
Пуньонростро близ Сеговии  и  некоторые  другие  местности,  которые  теперь
образуют графство  Пуньонростро,  а  также  титул  гранда  Испании,  которым
владели его потомки начиная с Педро Ариаса  д'Авилы,  первого  графа,  брата
епископа, также главного счетовода финансов Энрике IV и Фердинанда  V,  мужа
доньи Марины де Мендоса, сестры герцога  Инфантадо.  Все  это  нисколько  не
импонировало Торквемаде.  По  его  приказу  были  произведены  дознания,  из
которых можно было заключить, что Диего Ариас д'Авила умер в ереси иудаизма.
Цель главного инквизитора состояла в осуждении  его  памяти,  в  конфискации
имущества, в извлечении из могилы останков и в  сожжении  их  вместе  с  его
изображением.
     V. Так как в подобных делах вызываются на суд дети покойного, дом  Хуан
Ариас д'Авила был обязан явиться для защиты своего отца и себя. В 1490  году
он  отправился  в  Рим,  несмотря  на   свой   преклонный   возраст,   после
тридцатилетнего служения на епископской кафедре Сеговии. Он был очень хорошо
принят папой Александром VI,  который  в  1494  году  даже  избрал  его  для
сопровождения своего племянника, кардинала Монреальского, в Неаполь, куда он
отправлялся для коронации короля Фердинанда II [387]. Д'Авила вернулся в Рим
и умер там 28 октября 1497 года, оправдав память своего отца и не дав случая
Торквемаде произвести покушение на его собственную свободу.
     VI. Дом Педро Аранда, епископ Калаоры, не  был  так  счастлив.  Он  был
сыном Гонсало Алонсо, еврея, крестившегося при св. Висенте Феррере,  бывшего
затем регентом капеллы св. Варфоломея в приходской церкви  Св.  Лаврентия  в
городе Бургосе. Гонсало имел удовольствие видеть назначение епископами двоих
своих сыновей.  Второй  сын  дома  Альфонсо  был  епископом  Бургоса,  потом
архиепископом Монреаля в Сицилии и был погребен  в  вышеупомянутой  капелле,