знакомый  с  юной  Блавацкой,  тотчас решил  углубить  знакомство,
хорошо  информированный о её скандальной известности, но  на  этой
почве  у  них с Митровичем произошли разногласия. А так как  князь
Дондуков  в  своих домогательствах оказался весьма  настойчив,  то
Блавацкой и Митровичу пришлось из Киева удирать. Они объявились  в
0дессе,  где  мы  с  братом  в то время учились  в  Новороссийском
университете.   Блавацкая   открыла   здесь   цветочный   магазин,
магазинчик искусственных цветов и фабричку чернил, чем и жила. Она
часто приходила в гости к нам и вела с моей матерью долгие беседы.
Это была уже пожилая, а может быть мне так казалось, женщина, но в
ней  чувствовался дух какой-то гениальности. Так, она,  совершенно
не   учась,   свободно  говорила  по-французски,  на   английском,
немецком, сербско-хорватском, итальянском и не знаю еще  на  каких
языках. Играла на многих музыкальных инструментах, да так,  что  с
успехом  давала  сольные  концерты  на  фортепиано  в  европейских
столицах  и служила капельмейстером у сербского короля в Белграде.
Без  малейшего  затруднения писала длиннейшие  письма  стихами.  И
лгала.  Лгала вдохновенно, творчески, совершенно не затрудняясь  в
выборе темы, деталей и подробностей. Да так цветасто, что даже мы,
знавшие ее способности к фантазии и ничуть не верившие ей,  сидели
с  открытыми  ртами. И популярной на всю Россию она  стала,  когда
напечатала   у  Каткова  в  "Русском  вестнике"  свои  феерические
рассказы  "В  дебрях  Индостана". Да, но торговые  ее  предприятия
прогорели,  Митрович  получил ангажемент  в  итальянскую  оперу  и
уехал,  забрав с собой и её, в Египет, в Каир. В Средиземном  море
их  пароход  потерпел крушение и утонул, а вместе с  ним  погиб  и
Митрович, едва успев спасти свою Лорелею. Затем из Каира Блавацкая
перебралась в Лондон и создала там теософическое общество,  а  для
привлечения  в него адептов отправилась в Индию, где изучила,  или
выдумала,  тайны  индусских религий. Впечатления  этой  поездки  и
легли  в  основу её рассказов "В дебрях Индостана".  Вернувшись  в
Европу,  она  поселилась в Париже и стала главой всех  теофизитов,
приобретя мировую известность. А вскоре и умерла.
Видя,  что  слушатели  разочарованы столь  прозаическим  описанием
жизни властительницы дум, Сергей Юльевич решил позлатить пилюлю.
-  В  конце концов, если нужно доказательство, что человек не есть
животное,  что  в нем есть душа, которая не может  быть  объяснена
каким-нибудь  материальным  происхождением,  то  Блавацкая   может
служить  этому  отличным доказательством. В ней,  несомненно,  был
дух, совершенно независимый от её физического или физиологического
qsyeqrbnb`mh.  Вопрос только в том, каков был  этот  дух,  а  если
встать  на точку представлений о загробной жизни и что она делится
на  ад,  чистилище и рай, то весь вопрос только в  том,  из  какой
именно части вышел тот дух, который поселился в Блавацкой на время
её земной жизни.
Но   возмущенные  сестры-черногорки  все  равно  галдели,   да   и
сестрички,   царица   и  супруга  московского  генерал-губернатора
великого   князя   Сергея  Александровича  явно  были   недовольны
отсутствием  всякой  мистической  таинственности  в  повествовании
Витте.  И  для  того,  чтобы спасти положение и  удержать  мужчин,
черногорки и притащили этого французика, как его, да, Папюса.
Папюс  был  дока по части затуманивания женских мозгов,  да  и  не
только  женских,  а вообще склонных к всяческой  заумной  дури,  и
начал  с историй про колдунов и волшебников Франции времен Короля-
солнца.  Он пыжился, таинственно понижая голос, делая пасы руками,
попросил выключить электрический свет и зажечь лишь одну  свечу  в
канделябре, и от этого света его жирная короткая фигура с  тонкими
ручками  и ножками отбрасывала на стену поросячье-паучью тень.
Великий князь Николай Николаевич даже застонал от острого приступа
ненависти  к  этому  мерзавцу, но черногорки  шипели  -  слушайте,
слушайте, - и пришлось смириться.
Сергей   Юльевич  обдумывал,  как  бы  получше  доложить  царю   о
результатах  переговоров  с Ли Хунчжаном,  а  Папюс  тем  временем
таинственно шептал по-французски.
-  При Короле-солнце в столице Франции процветали и хиромантия,  и
черная магия, и культ сатаны, и многие другие таинственные учения,
Дело дошло до того, что в июле 1677 года в исповедальне у иезуитов
на улице Сен-Антуан удалось обнаружить проект отравления короля  и
дофина.  В  начале  декабря лейтенант полиции Ла  Рейни  арестовал
бывшего  офицера  Луи  де-Ванаиса  и  его  любовницу.  В  бумагах,
захваченных   у  этих  лиц,  обнаружилось  сообщество   алхимиков,
фальшивых  монетчиков и магов, среди которых  были  и  священники,
офицеры,  банкиры, светские дамы и люди всевозможных  профессий  и
состояний. В начале следующего года полиция обнаружила  еще  более
ужасные  вещи,  а еще через год Ла Рейни арестовал колдунью  Марию
Босс  с  дочерью и двумя сыновьями утром в одной постели, где  все
они  лежали голые. Немного позже была арестована и Катерина  Деза,
жена  ювелира  Антуана Монвуазена, прозванная Вуазеншей,  одна  из
величайших   преступниц,  которых  когда-либо  видел   свет.   Все
арестованные  были  связаны друг с другом, принадлежали  к  одному
кругу, но центром, собиравшим их, была Вуазенша. Луи де-Ванаис был
специалистом  по  призыванию  Сатаны.  Вуазенша  имела  целый  ряд
специальностей, но более всего занималась отравлениями. У Вуазенши
было очень много клиентов, оплачивавших её труды иногда громадными
суммами. За каждое успешное отравление она получала до шестидесяти
тысяч  франков. Резиденцией Вуазенши был Вильнев-сюр-Грануа, между
стенами и кварталом Сен-Дени. Здесь у нее был дом и сад, где почти
круглый год шло шумное веселье. Окруженная толпой поклонников, она
в  диких  попойках прокучивала все, что доставляли ей  клиентки  и
клиенты.  Главной показной стороной её искусства были  гадание  на
картах  и  хиромантия.  Свои предсказания она  изрекала  одетой  в
роскошную мантию фантастического покроя, стоившую около семидесяти
тысяч  франков. Однако не все её клиенты удовлетворялись  этим  уж
слишком   обычным  видом  колдовства.  Для  более   требовательных
приходилось  заклинать  сатану  и  служить  "Черную  мессу".   Эту
кощунственную службу совершал старый кривой священник аббат Гибур,
постоянный  компаньон  Вуазенши  во  всех  её  предприятиях.   Для
совершения  обряда он являлся в черном священническом одеянии.  Та
особа, для которой читалась месса, помещалась совершенно нагой  на
столе  перед  алтарем,  в руках она должна была  держать  зажженую