поднимет производительность тех районов Китая, через которые будет
идти.  Да  и Япония благожелательно встретит железную дорогу:  она
уже приобщилась к европейской культуре и заинтересована в надежном
и скором сообщении с Европой.
Ли   Хунчжан,   как  это  чувствовал  Сергей  Юльевич,   внутренне
соглашался  с  ним,  но,  набивая  себе  цену,  ставил   различные
препятствия. Он вел себя как  дама, твердящая нет и нет и нет,  но
идущая  уступка за уступкой. Сергей Юльевич усилил нажим и  понял,
что  китайский  гость  почти сломлен. Но тут  Ли  Хунчжан  захотел
убедиться, что этого желает не только министр финансов, но  и  сам
российский  император.  Сергей  Юльевич  обратился  к  государю  с
просьбой  принять  Ли  Хунчжана, что тот и сделал,  почти  частным
образом;  в  газетах,  во  всяком  случае,  ничего  об   этом   не
сообщалось.   Перед   коронацией,   но   еще   в   Петербурге,   в
Царскосельском  дворце  был назначен по  какому  то  поводу  выход
государя.  Принося  поздравления,  что  по  протоколу  совершается
поочередно, Сергее Юльевич подошел к Его высочеству и  он  шепотом
сказал, - Ли Хунчжан у меня был и я ему сказал.
Тогда и начал Сергей Юльевич прощупывать, как воспримет Ли Хунчжан
его  предложение не только провести железную дорогу из  Забайкалья
dn  Владивостока по Маньчжурии, но и сделать ответвление к  одному
из  портов Желтого моря. Ведь России нужна незамерзающая бухта для
угольной  станции в Желтом море, где русская эскадра  не  была  бы
ограничена  льдами.  Тем  более,  что  после  ультиматума  Японии,
отводить  флот  на  уже  ставшую  традиционной  стоянку  зимнюю  в
Нагасаки нам стало затруднительно. Недаром же мы в последнюю зиму,
с  согласия  Китая, направили Тихоокеанскую эскадру в  порт  Цзяо-
чжоуХунчжан  ему  не уступает. Да, он улыбался, кивал,  принимал  позу
раздумывающего Будды, громким щебетом вызывал из соседней  комнаты
слуг  с кальяном, и даже, после многих его резонов, соглашался  на
такую дорогу, но с узкой, европейской колеей. Сергея Юльевича  это
никак не устраивало.
Конечно,  можно  сделать широкую насыпь и в  случае  необходимости
быстро  перешить  полотно под русскую колею,  но  ему  нужно  было
официальное  разрешение, концессия, выданная  под  русскую  колею,
иначе  получится,  что мы построим железную  дорогу  для  широкого
проникновения в Маньчжурию европейцев... Ли Хунчжан,  однако,  был
непоколебим и никак не шел навстречу.
И  еще  Ли  Хунчжан оказался неуступчивым в одном вопросе.  Сергей
Юльевич  настаивал,  чтобы  Маньчжурскую  магистраль  строили  как
русскую   казенную,  государственную;  он  же,   напротив,   желал
построить  ее,  при  нашем финансировании, как китайскую.  Или  за
деньги  американца  Буша. Тот уже предлагал создать  международный
синдикат.  Но  в этом случае Россия ничего не выиграет.  Напротив,
это  был бы острый нож в наше сибирское брюхо. Дорога же, с нашей,
русской   колеей,  нами  построенная  и  управляемая,  с   русским
оборудованием,   подвижным  составом,  локомотивами,   с   русским
персоналом, да с отменой порто-франко во Владивостоке,  только  за
счет  сбора  ввозных и вывозных пошлин окупилась бы в десятилетие.
Уж  не  говоря о политическом и военном аспектах. Да ведь, построй
мы  ветви  к  Желтому морю, к Пекину, к корейской границе,  мы  же
станем  контролировать  практически весь Северный  Китай.  Да  что
Китай, весь Дальний Восток!
Но Ли Хунчжан ни в какую.
Что  же,  дело шло к естественному в таких случая финалу - взятке.
Пришлось пообещать Ли Хунчжану - пообещать! - правда, об обмане  и
речи не могло быть, три миллиона рублей. Только после этого китаец
согласился  на  русскую  компанию,  и  опять  же,  лишь   частную.
Договорились, что концессия будет выдана Русско-Китайскому  банку,
а  уже  он,  в свою очередь, создаст железнодорожное общество  для
строительства  дороги.  Первый миллион обещано  было  передать  Ли
Хунчжану   после   издания   китайским   императором    указа    о
предоставлении  Русско-Китайскому  банку  концессии  и  документа,
устанавливающего  главные  основания  концессии.  Второй   миллион
обещано  было вручить после окончательного подписания концессии  и
утверждения точного направления линии. И третий - после  окончания
строительства дороги. Протокол с обязательством о взятке подписали
члены   правления  Русско-Китайского  банка  директор   канцелярии
Министерства  Финансов тайный советник Романов,  банкир  Ротштейн,
зять  Ротшильда,  и камергер, новоиспеченный редактор  и  издатель
"Санкт-Петербургских  ведомостей"  князь  Эспер  Ухтомский  -  как
доверенное лицо императора Николая.
А    поводом    для    получения   концессии   на    строительство
трансманьчжурской  железной дороги должен  стать  русско-китайский
оборонительный договор. Против Японии!

ЖУН МЭЙ. ПЕТЕРБУРГ

Из  Шанхая  на  французском  пароходе  делегация  во  главе  с  Ли
Хунчжаном   отправилась   в   Россию.   Дипломатическим    являлся
французский  язык, на нем велись переговоры между  представителями
государств    и    составлялись   официальные   межгосударственные
документы. Как представитель вдовствующей императрицы, к  тому  же
лучше  всех среди драгоманов Ли Хунчжана знавшей французский язык,
Жун Мэй была назначена его личным переводчиком и, одетая в мужскую
одежду,   постоянно  находилась  при  нем.  Она   старалась   быть
неторопливо-вальяжной и говорить низким, мужским голосом,  но  все
равно, за спиной над ней подсмеивались и называли писклей.
Ли  Хунчжану  в  это время было уже семьдесят  три  года.  Он  был
грузен,  тяжел  на  подъем, при малейшем усилии задыхался,  сильно
потел,  и боялся смерти. Да разве может знать человек, что  с  ним
случится,  например, завтра? Тем более в таком почтенном возрасте.
Жизнь  и смерть человека - в руках Неба, человек бессилен и только
Небо  распоряжается им. Поэтому в багаже Ли Хунчжан  вез  гроб  из
черного мореного дуба с бронзовыми украшениями.
-  Ты  не  мужчина, Цян Вей, - громко крикнул Ли Хунчжан и  топнул
ногой. - Ты не мужчина, - грозно повторил он и шагнул к Жун Мэй.
Был поздний вечер, своих слуг и сына, сопровождавших его в поездке