qbews, и золотая чаша ставилась ей на живот. На каждой мессе аббат
длинной  иглой  закалывал младенца и кровь этой жертвы  собирал  в
чашу,  где смешивал с различными волшебными составами. Чтобы месса
была  действенной, её совершали до трех раз подряд. Таким образом,
Вуазенша  и  аббат  Гибур загубили до пятисот младенцев.  На  суде
перед  знаменитой Chambre Selenie Вуазенша была  уличена  во  всех
совершенных ею кощунственных деяниях и вместе с несколькими своими
сообщниками сожжена на Гревской площади в 1680 году. Расследования
о  приверженцах магии не прекращались долгие годы после её смерти.
Палата,  ведавшая  преступлениями  против  религии,  нашла   более
четырехсот  человек, виновных в занятиях черной  магией  и  других
преступлениях.  При  этом  следователи наткнулись  на  неожиданное
открытие.  Оказалось, что Вуазенша и её помощники  в  числе  своих
клиентов  имели  и  известную, одно время  всевластную,  фаворитшу
короля  мадам де Монтеспан. Та, в 1672 году, когда она  прискучила
королю  и  Людовик ускознул от чар своей фаворитки, обратилась  за
помощью  к Вуазенше. Аббат Гибур по её просьбе прочитал ей "Черную
мессу" и мадам Монтеспан сразу уверовалась в силу колдуньи: король
к  ней  вернулся. Но на сей раз Людовик недолго оказывал  ей  свое
расположение.  Вскоре она была оставлена насовсем и  тогда  решила
при  помощи Вуазенши отравить короля вместе с новой его любовницей
мадемуазель  де  Фонтьяж.  За это колдунье  было  обещано  полтора
миллиона  франков.  Когда этот секрет, вместе с другими  секретами
Вуазенши, открылся, король был глубоко опечален, узнав о  замыслах
своей   бывшей   любовницы.  Не  желая   громкого   скандала,   он
собственноручно  сжег  дела, компрометирующие  мать  его  побочных
детей. Скомпрометированность мадам Монтеспан спасла многих.  Среди
обвиняемых  была  и  Олимпия, первая любовь  короля,  и  герцогиня
Бульонская, и виконтесса де Полиньяк и многие другие. Они избежали
казни,  но представители и представительницы буржуазных семей,  на
свою  гибель пытавшие счастье у Вуазенши, были казнены.  Последним
отголоском   дела  Вуазенши  был  изданный  в  1682  году   приказ
парламента  об  изгнании из Франции всех  магов  и  волшебников  и
ужесточении правил продажи ядовитых веществ.

Дамы  внимали  Папюсу едва ли не с открытыми ртами, да  и  мужчины
выглядели весьма заинтригованными.
  - Обывательская любовь к сплетням, пересудам и всяческим слухам,
- подумал Сергей Юльевич, но тут же спохватился, отметив, что этот
исторический экскурс Папюса и сам выслушал с интересом.
-  А  теперь  покажите свои способности, мсье Папюс,  -  наперебой
зачирикали  взбалмошные черногорки, где-то откопавшие это  чудо  и
безмерно  им  гордившиеся.  Так дети хвастают  перед  сверстниками
пойманной лягушкой.
У  царицы лицо исказилось гримасой зависти и Сергей Юльевич понял,
что  она  позаботится  о  спасения своей репутации,  добудет  себе
божьего человечка, который этого французика заткнет за пояс.
Перед  царствующими особами Папюс капризничать не решился,  махнул
застывшему  у  дверей мажордому убрать все со стоявшего  в  центре
гостиной  тяжелого, красного дерева круглого стола, мягким  жестом
сверху  вниз, как бы придавливая, погасил горевшую в двух  саженях
от  него  единственную  свечу и водрузил на  край  стола  неведомо
откуда  появившееся у него в руках флюоресцирующее мягким опаловым
светом  фарфоровое блюдце. Тишина стояла неимоверная; все  затаили
дыхание.
Папюс что-то тихонечко забормотал, и блюдце поплыло по кругу. Стол
вертелся!  Со  вздохом  изумления все  несколько  отодвинулись  от
стола, опасаясь, как бы он не доставил каких неприятностей.
Столешница   сделала   полный  оборот   и   блюдце   таинственным,
непостижимым образом переместилось в центр.
- Явите дух, явите дух, - Милица явно страдала недержанием.
- Дух кого, Ваше высочество? - спросил Папюс.
- Петра Великого, - испуганно нерешительно ответил Николай.
Полной  темноты в комнате не было, сквозь открытые  окна  проникал
свет  газовых уличных фонарей, и было видно, что Папюс  достал  из
кармана сюртука нечто, завернутое в платок. Делая пасы руками  над
столом,  он развернул платок, просыпал на блюдце кучкой порошок  и
уронил несколько капель тяжелой тягучей жидкости.
-  Уж  не калий ли марганца с глицерином? - весело подумал  Сергей
Юльевич.
И  правда, над блюдцем появился огнедышащий вулканчик, испускавший
вонь  и  дым.  Дым  застыл  над столом белым  облачком,  отдаленно
напоминавшим  всклокоченную голову Петра Великого с  вытаращенными
от гнева за потревоженный сон глазами.
И  тут  черт  дернул  царствующего Николая  Александровича,  перед
завтрашней коронацией, задать вопрос.
- Скажите, царь Петр, каково будет мое царствование?
-  Кровь...,  -  или  нечто  подобное и  почему-то  по-французски,
проскрипело в ответ тающее облачко.
- Дурак, нашел что чревовещать, - в сердцах подумал Сергей Юльевич
и  заметил, что все присутствующие так же неодобрительно отнеслись
к ответу царя Петра.
 Папюс понял свою оплошность и попытался, оправдываясь, объяснить,
что  дух хотел сказать..., но тут Милица, спасая положение, велела
зажечь  свечи  и  заявила,  что знает  абсолютно  надежный  способ
гадания,  древний, исконно русский, описанный еще  более  ста  лет
назад в "Словаре русских суеверий".
Она  крикнула принести псалтырь и медный ключ, от двери или  бюро,
безразлично.  Ключ до середины она как бы вставила  в  псалтырь  и
веревочкой обязала книгу, продев ее кончик в торчащее наружу  ушко
ключа.  Потом обвела глазами присутствующих и, обращаясь к  Сергею
Юльевичу, а он был росл и потому заметен, сказала, - Вот, министр,
держите  за эту веревочку. Я буду читать молитву и, если  псалтырь
завертится, то это хороший признак.
-  Почему  это  я?  -  забеспокоился Сергей Юльевич,  не  любивший
находиться   в   центре   внимания,   и   отмечая,   что   Милица,
подстраховываясь,  закручивает  веревочку,  чтобы   заставить   ее
раскручиваться потом обратно.
Милица  забормотала псалом, Сергей Юльевич покрепче  ухватился  за
веревочку,  псалтырь повис и остался недвижим.  Чертыхнувшись  про