скоттов, норвежцев, данов, и предали все королевство огню и мечу от моря  до
моря. Из-за этого нашествия и нестерпимых насилий,  чинимых  пришельцами,  в
Рим отправляют с посланиями  гонцов,  слезно  моля  о  присылке  воинов  для
пресечения неприятельских злодеяний и  обещая,  если  враги  будут  прогнаны
прочь, пребывать впредь и вечно в неукоснительном подчинении Риму.  В  ответ
на это послание, не помня былого  зла,  снаряжают  легион,  который,  будучи
перевезен по океану в Британию, вступает в битву с врагами. Перебив огромное
их количество, он изгнал  всех  пришельцев  из  пределов  страны  и  избавил
порабощенный  народ  от  невыносимых  мучений.  Римляне   повелели   бриттам
построить между Альбанией и Дейрой стену от моря до моря, дабы,  возведенная
всем населением для сдерживания пришлых врагов, она устрашала тех и  служила
защитою  местным  жителям.  Была  же  Альбания  вконец   разорена   набегами
чужеземцев, и все вторгавшиеся в нее всякий раз находили здесь надежное  для
себя  пристанище.  Итак,  собрав  общественные  и  личные  средства,  бритты
приступают к работе и заканчивают упомянутую стену.
     90. Между тем римляне заявили, что в дальнейшем они никоим  образом  не
смогут предпринимать столь трудные и  длительные  походы  и  из-за  бродячих
разбойничьих шаек подвергать опасностям на суше и море свои  боевые  значки,
свое столь славное и закаленное войско, а посему  пусть  бритты,  обучившись
владеть оружием и мужественно сражаясь, всеми силами самостоятельно защищают
свою землю, имущество, жен и детей и, что важнее всего перечисленного,  свою
свободу,  и  дабы  те  прислушались  к  этому  увещанию  и  приказали   всем
боеспособным мужчинам острова явиться в Лондон, так как сами  они  готовятся
вернуться в Рим. И когда все, кому надлежало, прибыли в Лондон, обратиться к
ним с речью было поручено лондонскому архиепископу Гветелину, который сказал
нижеследующее: "Хотя выступить здесь перед вами повелели мне власть  имущие,
я принужден разразиться скорее стенаниями, чем  возвышенной  речью;  ведь  я
глубоко скорблю о постигших вас всех сиротстве и немощности после того,  как
Максимиан обнажил эту страну, начисто лишив ее воинов и молодежи. Вы же были
всего лишь последышами,  скопищем,  толпою,  неискушенной  в  военном  деле,
людьми, никогда не знавшими каких-либо иных занятий, кроме обработки  полей,
торговли, ремесел. Когда же на вашу страну нападали  иноземные  завоеватели,
они принуждали вас,  блуждающих  словно  овцы  без  пастуха,  покидать  ваши
овчарни, и так продолжалось, пока римская мощь не  возвращала  вас  снова  в
ваши владения. Ужели вы вечно будете уповать лишь на чужую  поддержку  и  не
возьмете в свои руки щитов, мечей, копий против грабителей,  которые  никоим
образом не могли бы осилить вас,  когда  бы  не  ваши  вялость  и  косность?
Римлянам уже  опостылело  постоянно  пускаться  в  путь,  который  им  нужно
преодолеть, чтобы вместо вас сойтись с неприятелем. Они предпочитают  скорее
лишиться дани, которую вы им вносите, чем подвергаться и  впредь  таким  же,
как ныне, превратностям на суше и на море. Что же дальше? Если в те времена,
когда  в  нашем  королевстве  насчитывалось  достаточно  воинов,   вы   были
безоружной и беззащитной толпой, то неужто вам теперь мнится, будто в вас не
осталось ничего человеческого? Разве люди появляются из материнского чрева с
предуказанной им заранее участью и от поселянина  не  рождается  воин  и  от
воина поселянин? Воин, бывает, происходит  и  от  мошенника  и  мошенник  от
воина. А раз дело  обстоит  таким  образом  и  любой  и  всякий  может  быть
отпрыском любого и всякого, то я отнюдь не считаю, что  в  вас  не  осталось
человеческих качеств. А раз вы по-прежнему  люди,  то  и  ведите  себя,  как
полагается людям, воззовите к  Христу,  дабы  он  вложил  в  вас  отвагу,  и
отстаивайте вашу свободу".
     По окончании речи Гветелина народ разразился громкими криками,  которые
свидетельствовали о том, что он преисполнился внезапно обуявшей его отвагой.
     91. После этого римляне  настойчиво  призывают  к  стойкости  боязливый
народ и оставляют ему наставников, дабы те обучили его пользоваться оружием.
Они также велят возвести по берегу моря на южной  оконечности  острова,  где
находились их корабли, ибо  отсюда,  как  опасались,  вероятнее  всего  были
нашествия чужестранцев, расположенные на некотором расстоянии друг от  друга
дозорные башни, дабы наблюдать с них за морем. Но легче превратить коршуна в
ловчего сокола, чем землепашца в обученного владению оружием  воина,  и  кто
хочет вложить в поселян глубокие знания, тот мечет жемчуг пред  свиньями.  И
как только римляне, распрощавшись с намерением  когда-либо  вернуться  сюда,
отплыли с острова, с кораблей  снова  высаживаются  укрывавшиеся  в  Ибернии
вышеназванные Гваний и Мелга, а также  премерзкие  ватаги  скоттов,  пиктов,
норвежцев, данов и прочих,  приведенных  ими  с  собой;  и  захватывают  всю
Альбанию до самой стены. Узнав об уходе из Британии римлян и  о  возвращении
сотоварищей, их былые сообщники принимаются за привычное дело  -  терзать  и
грабить страну.  В  связи  с  этим  на  стене  повсюду  ставят  землепашцев,
никудышных, скованных страхом вояк, неспособных по этой причине даже  искать
спасения в бегстве и к тому же расслабляемых дни и ночи отупляющей и нелепой
бездеятельностью. Между тем враги, пользуясь шестами с крючьями, непрестанно
стаскивают со стен этих горемычных защитников, которые сваливаются на  землю
и расшибаются. Кого постигала такая гибель, те своей преждевременной смертью
и своим быстрым концом  были  по  крайней  мере  избавлены  от  того,  чтобы
присутствовать при неотвратимых и ужасных мучениях их братьев и чад.
     О божественное возмездие за прошлые преступления, о безумие Максимиана,
отнявшего у страны столько доблестных воинов! Будь они и сейчас  в  наличии,
не нашлось бы народа, которого они не прогнали бы прочь. И,  бесспорно,  так
это и было, пока они оставались на родине.  Ведь  и  отдаленные  королевства
пребывали тогда в зависимости от них, и они спокойно  и  уверенно  оберегали
Британию. А теперь дела обстоят именно так, как неизбежно  случается,  когда
оборона государства возлагается на землепашцев. К чему  распространяться  об
этом? Короче говоря, покинув города и высоко вознесенную  стену,  они  снова
обрекают жителей страны  на  безоглядное  бегство,  на  скитания  еще  более
безнадежные, чем обычно, на чинимые  врагами  преследования,  на  еще  более
беспощадные побоища.  И  точно  хищные  волки,  напавшие  на  овец,  терзают
горемычный люд пришельцы-грабители. Злосчастные остатки бриттов обращаются к
могущественному мужу  римской  державы  Агицию  с  нижеследующим  посланием:
"Агицию, трижды консулу, горестное  стенание  бриттов".  В  немногих  словах
пожаловавшись  на  свою  участь,  они  добавляют:  "Море  оттесняет  нас   к
чужеземцам, а чужеземцы - к морю. Из-за этого нам не  миновать  гибели:  или
нас поглотит пучина, или нас всех перережут".  Но  не  добившись  поддержки,
опечаленные послы возвращаются вспять и оповещают своих соотечественников  о
выслушанном ими отказе.
     92. И вот, поразмыслив, архиепископ лондонский Гветелин переправился  в
Малую Британию, или Бретань, прозывавшуюся в ту пору Арморикой или Летавией,
дабы испросить у своих соплеменников помощь. Властвовал тогда в этой  стране
Альдроен, четвертый государь после Конана, получившего  это  королевство  от
Максимиана, как уже указано выше. Этот Альдроен, увидев  перед  собою  столь
почтенного мужа и оказав ему  почетный  прием,  спросил  у  него  о  причине