Диармайд с  женой покинули свою хижину  у ручья и поселились в хижине самого
Сербана, выстроенной на ветвях заколдованнои рябины. В ней  вечный изгнанник
и сидел с Грайне,  когда  Финн  со  своими воинами  подошел к самой рябине и
приказал  разбить лагерь под ее ветвями,  чтобы  переждать дневную жару, а с
наступлением вечерней прохлады продолжили поиски беглецов.
     Чтобы  скоротать время,  Финн  приказал  принести  шахматы  и предложил
своему  сыну,  Ойсину, сыграть партию-другую. Игра началась, и она оказалась
очень упорной, и в конце концов Ойсину предстояло сделать nocледний ход.
     - Всего один ход может принести тебе победу - обратился Финн к  сыну, -
итак, приглашаю тебя и всех фианов найти этот ход.
     Оказалось, что ход этот  смог найти только Диармайд, наблюдавший сверху
сквозь ветви за игроками. И  он,  не удержавшись,  бросил  одну-единственную
ягодку рябины на  то самое поле, на которое должен был поставить свою фигуру
Ойсин, чтобы одержать победу над отцом. Затем они сыграли и вторую, и третью
партии, и всякий раз повторялась га же самая картина И тогда Финн решил, что
ягоды, указывающие Ойсину путь к победе, бросает  с дерева тот  же Диармайд.
Финн немедленно окликнул  его, спросив  Диармайда, он ли это, и  благородный
герой никогда никому не лгавший, отвечал,  что он самый. Тогда воины плотным
кольцом окружили рябину, подобно  тому  как  они  некогда брали в  кольцо ту
самую  лесную хижину. Но и  на этот раз все повторилось вновь, ибо мгновенно
явился Оэнгус  из Бруга и вынес  из окружения Грайне, закутав ее в волшебный
плащ, сделавший ее  невидимой.  А сам Диармайд, пройдя по  толстой ветке  за
пределы кольца  воинов, спрыгнул  на  землю у них  за спиной и  благополучно
спасся бегством.
     Таков  конец знаменитой  "Погони",  ибо бог  Оэнгус взяв  на  себя poль
посланника,  явился к  Финну и предложит ему простить  6eглецов.  Все лучшие
воины-фианы принялись упрашивать своего господина  сменить гнев  на милость.
Так Диармайд и Грайне получили прощение, было позволено вернуться на родину.
Но  Финн так  никогда  и  не  простил Диармайду этой обиды  и  вскоре  после
примирения послал его на охоту за диким вепрем из Бенн  Гулбан [1]. Диармайд
сразил  страшного   зверя,   оставшись   цел   и   невредим,   ибо,  подобно
древнегреческому герою  Ахиллу,  он был неуязвим, так что поразить его можно
было только в пяту. Финн, знавший об эгом, приказал герою снять с вепря кожу
и измерить ее длину босыми  ступнями. Диармайд так и поступил. И тогда Финн,
заявив,  будто  герой  неправильно измерил ее, велел еще раз промерить  ее с
другого конца. На  этот раз Диармайду пришлось идти против щетины, и одна из
ядовитых  щетинок, пронзив  кожу  на его пятке,  нанесла  ему  рану, которая
оказалась смертельной.

     [1]  В  наши  дни  это  место  называется Бенбулбин;  находится  оно  в
окрестностях Слиго.

     Легенда  "Погоня за  Диармайдом  и Грайне", которую  мы  позволили себе
изложить здесь столь  подробно, в  известной мере свидетельствует  об упадке
былого могущества фианов, которое явно клонилось к неминуемому концу. Друзья
Диармайда никогда не простили Финну того коварства, посредством которого  он
обрек его на верную смерть - а  неприкрытое соперничество между Голлом и его
Кланн  Морна,  с  одной  стороны, и Финном и его Кланн Баоизгне  - с другой,
вскоре переросло в  откровенную вражду.  Между фианами  и  королями Ирландии
начались  вооруженные   столкновения,  кульминацией  которых  явиюсь  полное
уничтожение фианов в битве  при Габхре. Битва эта, по преданию, произошла  в
284 году. Правда, сам Финн отошел в мир иной за гол до нее  Он пал в  бою  с
мятежными фианами  у брода Бре  на  реке Бойн. Вместе с  ним погиб и  король
Кормак Мак Эйрт, отец  Грайне. Главными врагами в этой битве были внук Финна
Оскар  и сын Кормака Кэйрбр.  Это мифическое  сражение  отличалось  такой же
свирепостью, как и последний бой Артура при Камлуане. Оскар сразил Кэйрбра и
сам пал от его копья. Эйдин, жена Оскара, умерла от горя после его гибели, и
Ойсин, отец Оскара, похоронил ее со всеми подобающими почестями в  Бен Эдаре
(Хоут) и воздвиг над ее могилой  офомный дольмен, стоящий там до сего дня. В
битве погибли почти все фианы и было уничтожено все войско Кэйрбра.
     В  живых  остались лишь двое  видных  фианов. Одним из них был Каоилте,
которому спасло жизнь его замечательное умение бегать совсем бесшумно, когда
для  фианов  все  уже  было  потеряно.  Знаменитый  памятник, известный  под
названием  "Диалоги  старейшин",  изображает его,  спустя  несколько  веков,
беседующим  со  св. Патриком,  повествуя  тому  о славных  подвигах  фианов.
Потеряв  всех своих  друзей, оставшихся в  той  героической эпохе,  он,  как
гласит предание, сошелся с богами клана Туатха Де Данаан. Так, он участвовал
на стороне  Илбреха,  сына Мананнана, в сражении против самого Лира и своими
руками убил древнего бога моря.  Легенда рассказывает, что  он даже завладел
прекрасным  дворцом  Лира в Сидх  Фионнехаидх;  после  этого мы больше почти
ничего  не  знаем  о нем, за  исключением  того,  что  он остался  в  памяти
ирландцев как один из правителей сидхаДругим был  Ойсин, не участвовавший  в
битве при Габре, ибо задолго до этого он отправился в путешествие в  дальние
края.  Такие путешествия  совершают  многие герои  архаических  мифов,  но в
отличие  от простых смертных они всегда возвращаются из них. Как  и Кухулин,
Ойсин отправился туда по приглашению богини. Фианы, как обычно,  охотились в
окрестностях озера  Лейк Килларни, когда  перед ними  явилась некая  женщина
поистине неземной красоты и поведала им, что  она -  Ниам, дочь  Бога  Моря.
Гэльский  поэт  Майкл  Комин,  создавший  в  XIX  веке  немало   поэтических
переложений  старинных  исторических преданий, описывает ее почти также, как
сделали бы это знаменитые барды прошлого [1]:

     [1]  У.Б.  Йейтс  на тот же  сюжет создал поэтическое  произведение под
названием "Скитания Ойсина"

     На голове ее сиял венец,
     И мантия из дорогого шелка,
     Вся в золоте, влачилась по земле,
     Когда она ступала по траве.

     Как жар горели кольца золотые
     На каждом локоне златых ее кудрей;
     Глаза ее синели, словно небо,
     Как капельки росы на листьях мака.

     Алее алой розы были щеки;
     Она плыла, как лебедь на волне,
     И губы девы были слаще меда,
     В душистом растворенного вине.