дев, которая может смотреть на всех, но  никто не вправе глядеть на нее; я -
порыв, за которым никто не  может  угнаться; я  - неисхоженная тропинка Я не
знаю  равных  в старинных добродетелях, в искусном  обхождении, в соблюдении
приличий, в величавой гpaции, подобающей королеве, в гармоничности облика, и
во мне одной можно найти благородные черты самых знатных Эрина.
     В  более  хвастливом тоне  Кухулин  рассказывает  о  своем  собственном
рождении и деяниях. Он ведь был призван, двору Конхобара не как крестьянский
сын,  но  как  один  из героев и  богатырей,  шутов и  друидов. Даже  совсем
выбившись  из сил, он может сражаться с двадцатью воинами; обычно же он один
выходит  против сорока;  а под  его защитой чувствует  себя  в  безопасности
добрая сотня.
     Нетрудно представить, какая насмешливая улыбка заиграла на губах  Эмер,
когда она слушала всю эту похвалу:
     -  По правде  сказать,  -  заметила  девушка, - все подвиги,  достойные
безусого мальчишки, а не воина на боевой колеснице!
     Вполне  современным представляется и описание сцены,  в которой девушка
напоминает своему поклоннику, что ее старшая  сестра пока еще не замужем. Но
когда  герой  сам говорит ей об  этом,  девушка дает  ему  ответ,  мягкий  и
одновременно достойный. Ее можно покорить не словами, а только  благородными
подвигами. Человек, за которого она согласится выйти замуж, должен  добиться
того,  чтобы  его имя  было на  устах у  всех и упоминалось всякий раз,  как
только речь заходит о подвигах славных героев.
     - Ради тебя я сделаю все, что ни прикажешь, - отвечал ей Кухулин.
     - В таком случае я принимаю твое предложение и обещаю сдержать слово, -
поклялась Эмер.
     Очень жаль, что после столь благородного ухаживания Кухулин не сохранил
верность невесте, руку  которой он сумел  завоевать. Но таков  уж удел  всех
славных героев, которых  не  только  смертные женщины,  но  и богини нередко
соблазняют сойти с пути добродетели.  Так, в истории  под названием "Кухулин
на одре болезни" рассказывается  о том,  как Фанд, жена Мананнана  Мак Лира,
покинутая богом моря, поручила своей сестре, Ли Бан, роль посланницы любви и
отправила  ее к  Кухулину.  Поначалу  тот  отказывался заглянуть  к богине и
приказал своему колесничему, Лаэгу, отправиться с Ли Бан в Маг Мелл, "Долину
Счастья", чтобы осмотреть ту страну. "Если бы мне принадлежала вся Ирландия,
-  заявил  он  по  возвращении своему  господину,  -  и  я был бы  верховным
правителем над всеми ее племенами, я без  малейшего сожаления бросил бы ее и
поселился в том дивном дворце, который мне довелось повидать".
     Тогда  Кухулин  сам  поспешил  к  богине и целый месяц  провел  в  этом
кельтском  парадизе  с  Фанд,  самой  прекрасной  женщиной  в  сидхе.  Перед
возвращением в страну смертных он условился с богиней, что вскоре встретится
с ней в своей собственной стране, под старым тисом на берегу Байле.
     Однако Эмер каким-то  образом услышала об  этом и  сама  отправилась на
место свидания вместе с пятьюдесятью служанками, каждая из которых захватила
с  собой  нож, чтобы  убить соперницу  своей  госпожи. Придя  на берег,  они
застали там Кухулина с Лаэгом и Фанд.
     - Что заставило тебя, Кухулин, - начала  Эмер,  - опозорить  меня перед
женщинами Эрина и всеми достойными людьми? Я вошла в  твой  дом, положившись
на твою верность, и вот теперь ты ищешь повода поссориться со мной.
     Но Кухулин,  этот прославленный герой, никак не  мог понять, почему его
жена не желает  делить его с другой женщиной. Та  ведь не  собирается отнять
его  насовсем; к тому же она так прекрасна и происходит из рода богов. Далее
мы узнаем, с каким поистине королевским пафосом отвечает ему Эмер.
     - Я не стану мешать  этой женщине,  раз  ты пылаешь  к ней страстью,  -
проговорила  она,  - ибо я  знаю, что  новое  и  свежее  порой кажется самым
прекрасным, а  привычное и знакомое  -  надоевшим. Доступное  перестает быть
желанным,  и все, что мы имеем, - не бережем И все же, Кухулин, вспомни, что
и я была желанной для тебя. Как бы мне хотелось опять стать ею.
     В сердце героя проснулась совесть.
     -  Клянусь, - с трудом  произнес он, -  что  ты и сейчас желанна  мне и
останешься такой до конца моих дней.
     - В таком случае позволь мне уйти, - заметила Фанд.
     - Нет, уж лучше уйду я. - возразила Эмер.
     -  Нет и нет, - возвысила голос Фанд, - уйти должна  я  и  только  я. Я
ухожу, но сердце мое разрывается от скорби. Я куда больше хотела бы остаться
с  Кухулином,  чем жить в  солнечном дворце  богов. О  Эмер,  он твой, и  ты
поистине  достойна  его. Но того,  чего не вправе коснуться  мои руки, будет
вечно желать мое сердце. Поистине,  самое  горькое - это  любовь без  ответа
Лучше уж  вообще отречься от любви, чем не встретить взаимности. Как же тебе
не стыдно, о прекраснокудрая Эмер, убивать несчастную Фанд...
     И пока богиня и смертная женщина состязались друг с другом в готовности
к  самоотречению, Мананнан  Мак  Лир узнал о  печальных  похождениях  Фанд и
принялся  горько  сожалеть, что покинул ее. Затем  он, невидимо для  простых
смертных, явился богине. Он попросил у нее прощения, но она не могла забыть,
как еще  недавно была счастлива  с "всадником,  скачущим по волнам" и вполне
могла бы вновь обрести  счастье с ним. Тогда бог попросил ее выбрать  одного
из двух, и, когда богиня направилась к герою, Мананнан взмахнул своим плащом
между нею  и Кухулином. Одно из  волшебных свойств его  плаща  заключалось в
том,  что тем, между кем бог взмахнул  им, было не суждено больше увидеться.
Фанд поневоле вернулась к своему cyпругу-богу в страну бессмертных, а друиды
Эмайн Махи  напоили Кухулина  и Эмер чудодейственным  напитком забвения, так
что герой тотчас забыл свою любовь, а Эмер - обиду и ревность.
     Одна  из   сцен  этой   легенды   перекликается  с   другой,  не  менее
очаровательной любовной историей.  Тот самый  "старый  тис на берегу  Байлс"
вырос на могиле Байле Медоточивая Речь, напоминая облик Эйлинн. возлюбленной
Байле. Эти гэльские Ромео и Джульетта происходили из королевского рода Байле
был  наследником  короны Ольстера, а Эйлинн - дочерью сына короля Лейнстера.
Однако разлучила их не вражда между Монтекки и Капулетти, а чары злых духов.
Влюбленные условились встретиться в Дундилгане, и Байле, прибывшего на место
свидания первым, почтительно приветствовал некий странник.
     - Ну, какие вести ты принес мне? - спросил Байле.
     - Никаких, - ответил странник, - разве что Эйлинн  из Лейнстера  хотела
было  отправиться на свидание со  своим возлюбленным, но  мужи  лейнстерские
заставили ее вернуться,  и тогда сердце ее разбилось от горя. - Услышав это,
сам  Байле пал  бездыханным на бреге - и его сердце разбилось, гонец же  тем
временем  улетел на  крыльях ветра нa родину Эйлинн, которая  еще не  успела
отправиться в путь. - Откуда ты? - спросила его девушка.
     - Из Ольстера, с беретов Дунлилтана, где  я видел,  как люди воздвигают
могильный камень над телом только  что скончавшегося мужа, и  на камне том я
прочитал имя  Байле.  Он прибыл на свидание со  своей возлюбленной, но им не
суждено было встретиться вновь при  жизни. От  этой вести  Эйлинн тоже  пала