провинций.  Скажи ему, что на моем теле не  осталось ни клочка кожи, которая
не  была  бы  покрыта  ранами,  и  что   если  Конхобар  хочет  спасти  свое
королевство, пусть поспешит на помощь.
     Суалтам  вскочил на  боевого коня Кухулина, Серого  из Махи, и  галопом
поскакал в Эмайн Маху. Там он трижды возгласил громким голосом:  "В Ольстере
мужчины  гибнут,  а женщин и скот угоняют!" Дважды  он не услышал в ответ ни
звука.  На третий  раз друид  Катбад,  стряхнув  с  себя  оцепенение тяжелой
летаргии,  спросил,  кто это  там  дерзает  рушить  покой  короля. Дрожа  от
негодования, Суалтам  дернул за поводья знаменитого Серого и развернул его с
такой силой,  что краем своего щита коснулся собственной шеи и мигом лишился
головы.  Испуганный  конь  помчался  дальше  к  замку  Конхобара,  а  голова
Суалтама, упав на  землю, продолжала  громко  взывать:  "В  Ольстере мужчины
гибнут, а женщин и скот угоняют!"
     Столь ужасного чуда оказалось достаточно, чтобы мужи Конхобара сбросили
оцепенение  сна. Сам Конхобар поклялся грозной клятвой: "Небеса -  над нами,
земля  у нас под ногами, а море окружает нас со  всех сторон. И пока небо не
обрушится на нас со всеми  своими звездами, пока земля не поглотит нас своей
необъятной утробой,  а  море не  затопит сушу, клянусь  вернуть весь  скот в
загоны и всех женщин в их дома!"
     Затем  он  немедленно  послал  гонцов  ко всем  воинам  Ольстера, и  те
поспешно собрались и выступили против мужей Эрина.  И закипела  такая битва,
которой  никогда еще не видела земля Ирландии. Удача  попеременно склонялась
то на  одну, то  на  другую сторону, пока, наконец,  Кухулин  не услышал шум
сражения, поднялся на ноги, превозмогая боль от ран, и ринулся в бой.
     Оказавшись  в самой гуще схватки, он громким голосом воззвал  к Фергусу
Мак Роту, напомнив ему о  данном  им обещании  и крикнул,  что настало время
сдержать слово. И Фергус, верный своему  слову, обратился в бегство. И когда
войско Медб  увидело,  что их  предводитель покинул поле боя, все  воины как
один повернулись и побежали следом за ним.
     Но Донн  Куальгне направился  со своим войском  в  Коннахт,  нашел быка
Эйлилла, Финнбенаха и растерзал  его, отдирая мясо от костей и жилы от кожи.
Чресла его он швырнул в Атлон, а печень - в Трим. Затем он поспешно вернулся
в Куальгне и лишился  рассудка, убивая каждого, кто  встречался ему на пути.
Наконец сердце его лопнуло от злости, и он пал замертво.
     Так  окончилась  эта  знаменитая  война,  получившая  звание  "Тайн  Бо
Куальгне", что означает "Похищение быка из Куальгне [Кули]".
     Однако  эти битвы,  как  это ни  странно, - далеко  не  самые волшебные
подвиги Кухулина.  Подобно  прочим солнечным божествам  и  героям  кельтских
мифов, он направился в мрачное царство Аида. На этот раз местом действия его
фантастических деяний стал остров под  названием Дун Скайх,  то есть  "Город
Теней", и,  хотя король  этого  острова  и  не назван  по  имени,  есть  все
основания полагать, что им был Мидхир и что Дун Скайх - это одно из названий
острова Фалга или Мэн. Эта история, изложенная поэме "Призрачная колесница",
дошла до нас в  составе Книги Бурой Коровы.  Она повествует  о вторжении сил
света и особенно солнечных божеств в царство Аида; массу параллелей ей можно
найти в мифах бриттов (см. главу "Победы сил света над тьмой").
     Те  же самые  непримиримые соперники сошлись  подземном  мире, стараясь
сокрушить друг  друга.  В самом центре Дун Скайх находилась яма,  в  которой
извивался огромный  клубок змей. Не успели Кухулин  и его  спутники-богатыри
перебить  змей,  как  им  предстал  "дом,  полный  гадов",   которые  тотчас
набросились  на  воинов  ("...мерзкие  твари с  острыми клювами", -  говорит
поэма),  пытаясь клюнуть их  своими  ужасными  носами.  Затем  вместо  гадов
появились свирепые драконы. Однако герои в конце концов победили их  всех, и
им досталась поистине сказочная добыча:  три  коровы, обладавшие  волшебными
свойствами, и огромный  котел,  в  котором никогда  не переводилась  пища; в
придачу ко всему котел  этот был всегда полон серебром и золотом. Забрав всю
эту  добычу, герои  отправились домой, в  Ирландию,  на волшебном челноке, а
следом за ними плыли три коровы, к шеям которых были привязаны кожаные мешки
с сокровищами. Однако боги Аида подняли на море страшную бурю, которая мигом
разбила утлое суденышко богатырей Эрина, и тем пришлось добираться до родных
берегов  вплавь. Здесь,  как  никогда  прежде,  и  пригодилась  невероятная,
сверхчеловеческая сила Кухулина. В поэме  сказано, что  он посадил на каждую
руку по девять спутников, тридцать воинов  поместилось у  него на голове,  а
еще восемь плыли сами, держась за него, как за спасательный круг.
     Вскоре  после этого  с Кухулином случилась настоящая трагедия: не узнав
своего единственного сына, он убил его. Эта история  весьма распространена в
мифах арийских народов и встречается не только в гэльских преданиях, но и  в
мифах германцев  и персов. В этой связи надо  напомнить, что Кухулин  разбил
Аоифе,  соперницу  амазонки  Скатах,  своей  наставницы,  и   потребовал  от
побежденной  выкупа.  Затем у героя родился от Аоифе сын, которого  он велел
наречь Конлой, завещав, чтобы, как только мальчик подрастет, его отправили в
Ирландию, к его настоящему отцу. Аоифе  обещала  так и сделать,  но затем до
нее дошли  слухи, что Кухулин женился  на Эмер. Потеряв рассудок  от гнева и
ревности, она решила послать сына, чтобы тот  убил  своего  отца и тем самым
отомстил ему за мать. Она обучила его всем тонкостям военного искусства, так
что ему уже стало более нечему учиться у нее, и отправила его в Ирландию. На
прощание она наложила на него три гейса. Первый  заключался в том, что он не
должен  возвращаться  назад, второй  запрещал  ему отказываться от вызова на
бой, а третий предписывал ему никогда не открывать своего настоящего имени.
     Итак,  сын  прибыл в Дундилган,  современный Дундалк,  родину Кухулина.
Воин Коннал, вышедший встретить его, спросил, как его имя и откуда он родом.
Юноша  отказался назвать себя, и это привело к стычке  между ними, в которой
Коннал был обезоружен  и  убит.  Тогда на дворе  показался Кухулин, задавший
сыну тот же самый вопрос и получивший такой же ответ.
     -  Если  бы на меня  не был наложен запрет называть свое имя, - отвечал
Коннал, не  знавший, что  он говорит со  своим собственным отцом, -  на всем
свете  не  нашлось бы человека, которому я открыл  бы его охотнее, чем тебе,
ибо мне по нраву твое лицо.
     Но даже столь галантный комплимент не смог предотвратить поединок,  ибо
Кухулин считал своей обязанностью покарать ослушника, не пожелавшего назвать
свое  имя.  Разгорелась упорная  битва,  и  непобедимый Кухулин почувствовал
такое возбуждение,  что  вокруг  него воссиял ослепительный "ореол  героя" и
лицо его  преобразилось.  Увидев это, Коннал  понял,  кто  его  соперник,  и
нарочно  бросил  копье мимо, чтобы оно не поразило отца. Но  Кухулин, еще не
догадавшись, на кого он поднимает  руку,  уже  метнул  свой ужасный Га-Болг.
Умирая, Коннал все-таки открыл свое имя, и горе Кухулина, понявшего,  что он
убил  своего единственного  сына,  было настолько  велико, что мужи Ольстера
стали опасаться, что  он, обезумев,  сокрушит все  и  вся вокруг  себя.  Они
поспешно позвали друида  Катбада, чтобы тот  наложил на  Кухулина колдовские
чары. Катбад  тотчас  превратил  волны  морские  в некое  подобие войска,  и