преобразования предчеловеческих уровней жизнедеятельности в истинно
человеческие. Психофизиологическим коррелятом такой регуляции служит вторая
сигнальная система. Этому понятию автор придает особое значение, поскольку
в психофизиологическом плане вопрос о становлении человека трансформируется
им в вопрос о преобразовании первой сигнальной системы во вторую.

Второсигнальное взаимодействие людей складывается из двух главных уровней и
в свою очередь делится на первичную фазу -- интердиктивную и вторичную --
суггестивную. Проведенные членения позволили автору подойти к раскрытию
тонкого и сложного процесса генезиса второсигнальных связей между
индивидами.

Раскрывая действие механизма суггестии, автор по существу присоединяется к
концепции социального происхождения высших психологических функций
человека, развитой известным советским психологом Л. С. Выготским
применительно к психическому развитию ребенка. Согласно Выготскому, все
высшие психические функции суть интериоризованные социальные отношения.
"Человек, -- пишет Выготский, -- и наедине с собой сохраняет функции
общения". По мнению Б. Ф. Поршнева, человек в процессе суггестии (внушения)
интериоризирует свои реальные отношения с другими индивидами, выступая как
бы другим для себя самого, контролирующим, регулирующим и изменяющим
благодаря этому собственную деятельность. Этот процесс, согласно автору,
уже не может осуществляться в действиях с предметами, он протекает как
речевое действие во внутреннем плане. Механизм "обращения к себе"
оказывается элементарной ячейкой речи-мышления. Дипластия -- элементарное
противоречие мышления -- анализируется автором как выражение исходных для
человека социальных отношений "мы - они". Следует подчеркнуть, что в
контексте этой главы автор как бы оставляет в стороне достаточно
исследованный вопрос о предметном содержании мышления, чтобы резче выделить
и специально рассмотреть его социально-генетическое содержание. Однако
такое представление, позволяющее детально проанализировать социальную
сторону проблемы, оказывается несколько односторонним.

Рассмотрение физиологических оснований тех процессов, которые являются
биологической предпосылкой социально-детерминированной речевой
деятельности, непосредственно связывается с исследованиями
"животно-образных инстинктивных форм труда" (Маркс). Переход от этих
последних к собственно человеческому труду как раз и требует анализа
формообразующей роли речи и соответственно социального общения. Как
отмечается в книге, целесообразный, сознательный труд имеет три необходимых
и достаточных основания -- создание орудий, речь и социальность. Они
взаимосвязаны и взаимно предполагают друг друга и поэтому могут возникнуть
только одновременно.

Методологически Б. Ф. Поршнев прав, разделяя инстинктивный и специфически
человеческий труд. Высказывание Энгельса "труд создал человека" имеет смысл
лишь в том случае, если мы примем это разделение. Ибо если труд -- это
только целесообразная, сознательная деятельность, то он возникает вместе с
человеком, и тогда он не может его создать. Объяснить это можно, лишь
используя понятие "инстинктивный труд" и выявляя, каким образом и под
влиянием каких факторов инстинктивный труд предчеловека превратился в
сознательную деятельность. Совершенно очевидно также, что отличие
инстинктивного труда от сознательного состоит не в самом факте орудийной
деятельности, а во включении сознания и, следовательно, речи, ибо вне речи
сознания не существует. Таким образом, общая постановка вопроса в работе и
то внимание в связи с этим, которое Б. Ф. Поршнев уделяет палеопсихологии,
физиологии высшей нервной деятельности, проблемам речи и мышления не может
вызывать принципиальных возражений. Однако, проводя грань между "человеком
разумным" и его предками, автор в некоторых случаях недооценивает влияния
инстинктивных форм труда на развитие предков человека. Видимо, следует
думать, что этапы развития физического облика троглодитид определялись не
просто приспособлением к среде, а именно приспособлением к процессу труда.
Поэтому инстинктивный труд должен предполагаться как мощный фактор
эволюции. Нельзя также недооценивать значения инстинктивного труда для
возникновения речи.

Даже краткая характеристика излагаемых в книге Б. Ф. Поршнева проблем
говорит о том, что это -- ценное исследование сложного комплекса
антропологических, психологических проблем, анализируемых с позиций
марксистской методологии. Автор решительно противопоставляет развиваемую им
концепцию различным немарксистским воззрениям на антропогенез, широко
распространенным в капиталистических странах и спекулирующим на трудностях
и нерешенных вопросах в этой области знания. При этом автор стремился
связать свой анализ с актуальными задачами борьбы против идейных врагов,
против ложных взглядов на природу человека и его сознание.

Особенностью данной работы является также то, что, включаясь в острые
современные дискуссии по обсуждаемым проблемам, автор защищает с присущим
ему научным темпераментом и решительностью лишь одну из имеющихся в нашей
литературе точек зрения. Это отнюдь не является недостатком работы, однако
редакционная коллегия в ряде мест посчитала необходимым дать специальные
пояснения, в которых указала на существование иных мнений.

Хотя и принято говорить о некоторых общепризнанных точках зрения в
антропологии, археологии и других науках, среди ученых существуют весьма
различные взгляды по отдельным, частным проблемам происхождения человека. В
определенном смысле отсутствие единых мнений среди ученых объясняет и
наличие в работе спорных положений. Они нашли отражение в решении целого
ряда проблем: дивергенция троглодитид и гоминид, некрофагия, укорочение
истории, специальный механизм межиндивидуального общения предлюдей, место и
роль языка-слова в перестройке всей системы психофизиологических реакций и
ряд других. Однако предложенные решения могут и не получить единодушного
одобрения ученых, и, более того, некоторые из них могут быть признаны
ошибочными. Но есть ошибки, рожденные трудностями творческого поиска. Делая
такое предупреждение, мы твердо уверены в том, что все сказанное Б. Ф.
Поршневым, несомненно, принесет пользу науке, заставив ученых пересмотреть,
перепроверить, а может быть, вооружившись новыми данными, опровергнуть
выдвигаемые им гипотезы.

Подвергая справедливой критике взгляды тех ученых, которые сводят трудовую