Кнютлингена в харчевне города М.
     Однажды он пил там со своими собутыльниками, и при каждой здравице  они
осушали кружки наполовину, а то и до дна, как это в обычае у саксонцев, да и
у всех других немцев. И случись тут, что прислуживавший мальчишка  налил  то
ли в кружку, то ли в кубок Фауста так много вина, что оно  перелилось  через
край. Фауст выбранил его и посулил сожрать,  повторись  это  еще  хоть  раз.
Мальчишка посмеялся: "Так уж вам и сожрать меня!", - и  еще  раз  налил  ему
через край. Тогда Фауст широко  открыл  пасть  и  проглотил  его;  затем  он
схватил кадку с  водой  и  со  словами  "Хорошую  еду  надо  хорошо  запить"
опрокинул ее в глотку. Хозяин стал его  уговаривать  вернуть  ему  мальчика,
угрожая в  противном  случае  разделаться  с  гостем.  Фауст  велел  ему  не
тревожиться и поглядеть за печкой. Мальчишка там и оказался, на нем не  было
сухой нитки, и весь он трясся от страха. А запихнул  его  туда  черт,  успев
сначала вывернуть на него кадку воды. Этот же черт так отвел глаза всем, кто
был в харчевне, что им померещилось,  будто  доктор  Фауст  сожрал  парня  и
проглотил кадку воды.

                                     б

     Однажды на масленицу, поужинав  дома  в  Мейссене,  Фауст  помчался  со
своими приятелями за 60 миль в Зальцбург выпить  на  сон  грядущий  хорошего
вина из погреба тамошнего епископа.  Здесь  во  время  попойки  их  случайно
застал келарь и стал обзывать ворами. Тогда они отправились снова  восвояси,
а келаря забрали с собой, и по пути Фауст посадил его  в  лесу  на  верхушку
большой сосны, а сам полетел со своей компанией дальше.

                                     в

     Распутный слуга дьявола Фауст  проживал  одно  время  в  Виттенберге  и
как-то пришел к господину Филиппу.  Тот  отчитал  его  как  следует  и  стал
призывать его отступиться от нечестивых дел, говоря, что они не доведут  его
до добра, как это позднее и случилось. Но Фауст все это пропустил мимо ушей.
     Как-то раз господин Филипп сошел в 10 часов из  своей  учебной  комнаты
вниз, чтобы сесть за стол, и видит: пришел к нему Фауст, которому тогда  так
досталось от него.
     Тот повел такую речь: "Вы всегда поносите меня  бранными  словами.'  за
это я сделаю так, что все горшки на кухне вылетят в  трубу,  как  только  вы
сядете за трапезу, и ничего ни вам, ни вашим гостям не  останется".  На  это
господин Филипп ответил ему: "Советую тебе отказаться от этого. Плевать  мне
на твою магию".
     И тот действительно отказался от своей затеи.
     Призывал его покаяться еще один благочестивый старец.  В  благодарность
за это он послал к нему черта, чтобы тот напугал  его  ночью.  Когда  старец
собрался лечь спать, черт забегал по спальне и  стал  хрюкать,  как  свинья;
старец,  твердый  в  своей  вере,  стал  насмехаться  над  ним:  "Ах,  сколь
сладкогласен, сколь сладкоречив ангел, не сумевший ужиться в раю! Приходится
ему теперь в свинском обличий разгуливать среди людей!". С  тем  нечистый  и
вернулся к Фаусту и пожаловался ему  на  то,  как  его  там  приняли  и  как
выпроводили; не захотел он оставаться там; где ему припомнили  его  падение,
да еще насмеялись над ним.

                                     г

     При жизни  доктора  Лютера  и  Филиппа  чернокнижник  Фауст,  как  было
упомянуто выше, проживал некоторое время  в  Виттенберге;  это  допустили  в
надежде, что, приобщившись к  учению,  процветавшему  там,  он  раскается  и
исправится.
     Так как этого, однако, не случилось и  даже,  напротив  того,  стал  он
совращать других (одного такого знал и я: когда  ему  хотелось  полакомиться
зайчатиной, он отправлялся в лес, и  зайцы  сами  бежали  ему  в  руки),  то
курфюрст  приказал  посадить  его  в  тюрьму.  Однако  служивший   ему   дух
предостерег его, и ему удалось  скрыться.  Тот  же  дух  вскоре  безжалостно
умертвил его, прослужив ему перед этим двадцать четыре года.

                                     д

     Не раз упоминавшийся Фауст захотел однажды вернуться к праведной жизни,
но дьявол угрозами нагнал на него такого страху, что он вторично подписал  с
ним договор.

                                     е

              О великих и прославленных чародеях и обманщиках

     Ученейший  и  прославленный  во  всем  мире  Альберт   из   Лаугингена,
прозванный Великим за  свой  разум  и  искусство,  не  довольствовался  теми
отличными способностями, какими бог  его  украсил:  он  тоже  опоганил  себя
дьявольской нечистью, занимаясь волшебством на славу себе и для удовольствия
и развлечения знатных господ. Когда он, оставив епископство в  Ре-генсбурге,
стал  монахом-доминиканцем  в  Кельне,  явились  туда   из   Аахена.   после
коронования, император Вильгельм {1}, а с ним один голландский граф,  многие
князья и знатные господа, которым он задал великолепный пир зимой, около дня
рождества. Конечно, и монах Альберт, мастер на развлечения, должен  был  при
этом присутствовать. В честь знатных господ и ради их развлечения устроил он
так, что зал весь зазеленел и расцвел от деревьев и цветов, листьев и  трав:
кукушки, жаворонки, соловьи распевали, как если б это было в мае. Императору
все это так понравилось, что он подарил орденским братьям Альберта в Утрехте
земельное владение, вознаградив этот грех, достойный высшей кары,  как  если
бы он был благодеянием и добродетелью: вероятно,  он  держался  мнения,  что
греха тут не было, поскольку сотворил это монах, святой отец, в присутствии,
с согласия и при восторженном одобрении многих высоких духовных особ.
     В дни отцов наших, семьдесят лет назад,  жил  Иоганн  из  Триттенгейма,
человек весьма ученый и мудрый. В одном только  не  был  он  мудр,  что  был
привержен дьяволу и имел с ним тайные сношения; хотя он сам не признавался в
том и утверждал, будто все, что он делает, происходит естественным  образом,
однако ни один разумный христианин этому не поверит, кто прочтет или услышит
о делах его. Был он аббатом в Шпангейме на Гунсрюке  (сам  черт  был  у  них
аббатом, как говорится в пословице), и основал там замечательную библиотеку.
Оттуда был он изгнан герцогом,  не  знаю  по  какой  причине,  и  своими  же
братьями монахами, завидовавшими его  искусству  и  великой  славе  во  всех