могли бы вселиться немногие оставшиеся нерожденными души, и тем самым было
бы устранено последнее препятствие к избавлению. Крупнейшие .купцы
амстердамской общины, воротившие .делами на бирже, подготовили петицию, в
которой, они заверяли мессию в своей полной вере в. него.
  Ободренный таким отношением к себе, Шабтай Цви отправился в рискованную
поездку в Константинополь. Как только он сошел с корабля, его арестовали
по приказу великого визиря и бросили в тюрьму. Но это не обескуражило его
поклонников, поскольку мессия неизбежно должен был подвергнуться гонениям
перед своим окончательным триумфом. В результате Шабтай Цви даже в тюрьме
содержался чуть ли не с царской роскошью. Он бросался из одной крайности в
другую, даже отменил пост 9-го ава (тиш'а б'ав), заявив, что отныне этот
день нужно отмечать как величайший праздник - день его рождения.
  В конце концов терпение турецких властей лопнуло, и Шабтая доставили в
Константинополь к султану. Тот предложил Шабтаю выбрать между принятием
ислама и смертью. С малодушием, которое явилось единственной слабой чертой
в этой гармоничной во всем остальном натуре, новоявленный мессия выбрал
первое. Сменив еврейский головкой убор на белую чалму правоверного, он
публично объявил о своей вере в ислам и остался при дворе султана.
  Но самая примечательная часть эпизода последовала потом. Веру в лжемессию
не разрушил даже этот отказ от всего, на чем он прежде стоял. Группы его
преданных приверженцев во всем мире продолжали поддерживать его
притязания. Сам Шабтай (Саббатая) Цви умело поощряя их, продолжая общаться
со своими почитателями и выполнять в их присутствии таинственные обряды.
После смерти Цви в 1676 году многие из его приверженцев, принявших вместе
с ним ислам, перенесли свою приверженность на его предполагаемого сына.
Потомки их, известные вод именем "Домне", вплоть до сегодняшнего дня
проживают в Салониках и некоторых других городах. Внешне они правоверные
мусульмане; но у себя дома они выполняют свои странные мистические обряды,
напоминающие об удивительном эпизоде трехвековой давности.
  В других местах последствия были иными. Бродячие пророки еще долго
проповедовали веру в мессию, отрекшегося от иудаизма. Многих ученых и
благочестивых раввинов подозревали я тайной приверженности, к
саббатианству. Чуть ли не сто лет спустя ученые круги потряс диспут между
равяивбм Яковом Эмденом (ум. в 1776) и Ионатаном Эйбешюцем (ум. в 1764).
Эмдек обвинил Эйбешэца в том, что тот в своих мистических письменных
амулетах ссылался на Шабтая Цви.
  На востоке Европы оставалось много евреев, сохранявших мистическую веру в
скорое пришествие мессии. Во второй половине ХУIII века эта вера нашла
себе подкрепление в лице авантюриста из Подолии Якова Лейбовича Франка,
который объявил себя перевоплощением Шабтая Цви и его потомков. Число
приверженцев нового мессии стало вскоре насчитывать тысячи. Новая секта
была обвинена в распущенности и разврате и исключена из еврейства; съезд
раввинов запретил также юношам до зрелого возраста изучать "Зогар", на
который опирались франкисты. В ответ те объявили войну Талмуду и раввинам
и обратились к местным христианским властям с заявлением, что они признают
догмат Троицы. Результатом явился прямо таки средневековый диспут, после
которого Талмуд был осужден и тысячи его экземпляров публично сожжены. В
конце концов франкисты массой приняли господствующую веру, оказавшись в
Дальнейшем такими же сомнительными христианами, какими прежде были иудеями.
  7. Более отдаленным результатом волны мессианства явилось возникновение
хасидизма. Движение еврейского возрождения в Польше проникло во все слои
общества, пока не затронуло простого бедняка из Подолии Израиля бон
Элиезера (1700-1760). Новый лидер, мистик, обладавший нежной душой и
редким личным обаянием, проповедовал, что благочестие выше учености и что
каждый человек, как бы беден и невежествен он ни был, может приобщиться к
Богу. Умерщвление плоти не дает ничего, лишь экзальтация и полное
самозабвение могут заполнить пропасть между землей и небом. Вместе с тем,
имеются праведники-цадики, которые близки к Всемогущему и вмешательство
которых может иногда изменить даже Его волю.
  Постепенно небольшая кучка учеников, собравшихся вокруг "Владеющего добрым
именем" ("Баал Шем Тов", сокращенно Бешт), как они его называли, выросла и
стала насчитывать много тысяч хасидим (благочестивых). Новое движение
охватило еврейские массы Восточной Европы. Веселью, экстазу и пению во
время молитвы стали придавать большее значение, чем механическому
отправлению литургии. После смерти основателя хасидизма укрепилось
представление о том, что некоторые семьи обладают особыми достоинствами,
которые передаются по наследству от одного цадика (праведника) к другому,
и каждый цадик может служить посредником между людьми и Богом. Дов-Бер из
Межерича (1710-1772) приспособил новое учение ко вкусу более образованных
элементов, среди которых оно начало быстро распространяться. К 1772 году
это движение достигло Литвы, и Вильно стал местом тайных встреч хасидов.
Это вынудило традиционалистов, отвергавших учение хасидов, с одобрения
виленского гаона Элиягу бен Шломо, последнего великого раввина,
предпринять решительные шаги и издать декрет об отлучении от еврейства
всех последователей нового движения. Само собой разумеется, что эта мера
оказалась неэффективной.
  В течение нескольких лет восточноевропейское еврейство разделилось на
хасидим и миснагдим (противники). Однако когда накал борьбы спал, обе
стороны прониклись новым духом. Хасиды признали важность традиционного
порядка вещей, и среди них появились выдающиеся раввины. Миснагды стали
более терпимы, и на их взгляды заметно повлияла мягкая человечность их
бывших противников. Это предотвратило превращение хасидизма в отдельную
секту, и его сторонники, число которых достигло миллиона, остались внутри
еврейской религии. Вместе с тем хасидизм внес в иудаизм новый поэтический
элемент, влияние которого на низшие, более впечатлительные и менее
образованные слои народа, чувствовавшие потребность в мистическом
компоненте в повседневной жизни, закрепилось на века.
  Лжемессианское движение XVII века с его последующими ответвлениями
знаменовало собой конец эпохи. Евреи Запада утратили последние иллюзии. Их
гордость была задета, и они не скоро оправились от удара. Никакой
лжемессия, полагавшийся на сверхъестественные силы, не мог больше добиться
всеобщего признания. В Восточной Европе, где исчезли последние гиганты
талмудической учености, возникла новая разновидность иудаизма, которая
вначале не нуждалась в этой учености. Со всех точек зрения наступил закат
еврейского средневековья.

  XXVII. ПАДЕНИЕ ГЕТТО

  1. Во второй половине XVIII века стали видны трещины в стенах гетто. В тех
странах Западной Европы, где евреи вновь начали селиться в XVII веке,