неопытен, а  Заславский  всех  хуже.  Я  его  давно  знаю.  Это  человек
молодушный и мелкотравчатый. Его  дело  не  войском  руководить,  а  над
жбаном дремать да на пузо себе поплевывать... Открыто этого  я  говорить
не стану, чтобы не  сочли,  что  меня  invidia  обуревает,  но  бедствия
предвижу страшные. И вот именно теперь люди эти взяли кормило  власти  в
свои руки! Господи, господи, да минует нас чаша  сия!  Что  же  будет  с
отечеством нашим? Как подумаю об этом, смерти скорейшей жажду, ибо очень
уж устал и говорю тебе: скоро меня не станет.  Душа  рвется  воевать,  а
телу сил не хватает.
   - Ваша княжеская милость должны  о  здоровье  своем  заботиться.  Все
отечество премного в том заинтересовано,  а  лишения,  по  всему  видно,
весьма вашу княжескую милость подточили.
   - Отечество, надо полагать,  иначе  думает,  когда  меня  обходит,  а
теперь и саблю из рук моих выбивает.
   - Даст бог, королевич Карл митру на корону  сменит,  а  уж  он  будет
знать, кого вознести, а кого извести. Ваша же княжеская милость  слишком
могущественны, чтобы себя в расчет не принимать.
   - Что ж, пойду и я своей дорогой.
   Князь, возможно,  упустил  из  виду,  что,  как  и  прочие  королята,
проводит собственную политику, но если б он и отдавал себе отчет в этом,
все равно бы от своего не отступился, ибо в том, что спасает достоинство
Речи Посполитой, был уверен твердо.
   И снова воцарилось молчание, которое вскорости было нарушено  конским
ржаньем и голосами обозных труб. Хоругви строились для похода. Звуки эти
вырвали князя из задумчивости,  он  тряхнул  головой,  словно  бы  желая
горести и худые мысли стряхнуть, и сказал:
   - А дорога спокойно прошла?
   - Наткнулся я в мшинецких лесах на шайку мужичья  человек  в  двести,
которую и уничтожил.
   - Прекрасно. А пленных взял? Это теперь важно.
   - Взял, но...
   - Но велел их допросить, да?
   - Нет, ваша княжеская милость! Я их отпустил.
   Иеремия с удивлением глянул на Скшетуского, и  брови  его  тотчас  же
сдвинулись.
   - Как? Уж не примкнул ли и ты к мирной партии? Что это значит?
   - Языка я, ваша княжеская милость, привез, потому что  среди  мужичья
был переодетый шляхтич, и он в живых оставлен.  Остальных  же  отпустил,
потому что господь  ниспослал  мне  милость  и  радость.  Готов  понести
наказание. Шляхтич этот - пан Заглоба, каковой мне  сообщил  известия  о
княжне.
   Князь быстро подошел к Скшетускому.
   - Жива? Здорова?
   - Слава всевышнему! Так точно!
   - А где она?
   - В Баре.
   - Это же могучая фортеция. Мальчик мой! - Князь протянул руки и, сжав
голову пана Скшетуского, поцеловал его несколько раз в  лоб.  -  Радуюсь
твоей радостью, потому что люблю тебя, как сына.
   Пан Ян горячо поцеловал княжью руку, и хотя давно уже готов был кровь
за господина своего пролить, но сейчас словно  бы  заново  почувствовал,
что прикажи князь - и он  кинется  даже  в  геенну  огненную.  Так  этот
грозный и лютый Иеремия умел завоевывать рыцарские сердца.
   - Ну тогда оно неудивительно, что ты  мужиков  отпустил.  Сойдет  это
тебе безнаказанно. Однако же тертый калач твой шляхтич! Он ее, значит, с
самого с Заднепровья в  Бар  довел?  Слава  богу!  В  нынешние  нелегкие
времена и для меня это истинное  утешение.  Пройдоха  он,  должно  быть,
каких мало! А подать-ка мне сюда этого Заглобу!
   Пан Ян живо кинулся к двери, но  та  внезапно  распахнулась  сама,  и
появилась в  ней  огненная  голова  Вершулла,  посланного  с  надворными
татарами в далекий разъезд.
   - Ваша княжеская милость! - проговорил он,  запыхавшись.  -  Кривонос
Полонное взял, людей десять тысяч всех до единого истребил. И женщин,  и
детей!
   Полковники  снова  начали  сходиться  и  тесниться  вокруг  Вершулла,
прибежал и киевский воевода,  а  князь  стоял  потрясенный,  потому  что
такого известия он никак не ожидал.
   - Там же сплошь русь заперлась! Не может такого быть!
   - Ни одной живой души в городе не осталось.
   - Слыхал, сударь, - сказал князь, обращаясь к воеводе. - Вот  и  веди
переговоры с неприятелем, который даже своих не щадит!
   Воевода засопел и сказал:
   - Собачьи души! Раз так,  тогда  черт  с  ним  со  всем!  Я  с  вашей
княжеской милостью дальше пойду!
   - Брат ты мне, значит! - сказал князь.
   - Да здравствует воевода киевский! - закричал старый Зацвилиховский.
   - Да здравствует согласие!
   А князь снова обратился к Вершуллу:
   - Куда они из Полонного пойдут? Известно?
   - Похоже, на Староконстантинов.
   - Боже! Значит, полки Осинского и Корицкого пропали,  с  пехотой  они
уйти не успеют. Забудем же обиду и поспешим на помощь. В седло! В седло!
   Лицо князя просияло радостью, а румянец снова покрыл впалые щеки, ибо
стезя славы вновь открылась перед Иеремией Вишневецким.

Глава XXX

   Войска прошли Староконстантинов и остановились  в  Росоловцах.  Князь
рассудил, что, если  Корицкий  и  Осинский  получат  известие  о  взятии
Полонного, они станут отходить на  Росоловцы,  а  если  враг  станет  их
преследовать, он,  неожиданно  для  самого  себя,  между  ними  и  всеми
княжескими силами словно бы в ловушку  попадет  и  тем  скорее  потерпит
поражение. Предположения  эти  в  большей  части  подтвердились.  Войско
заняло позиции и стояло тихо, готовое к битве. Разъезды, и значительные,
и небольшие, были разосланы во  все  стороны.  Князь  же  с  несколькими
полками остановился в ожидании  противника  в  деревне.  И  вот  вечером
татары Вершулла сообщили, что по староконстантиновской  дороге  подходит
какая-то пехота. Услыхав это, князь в окружении  офицеров  и  нескольких
десятков человек избранного общества вышел на  крыльцо,  дабы  лицезреть
прибытие  войск.  Тем  временем  неизвестные  полки,  оповестив  о  себе