Литвин выслушал его, потупя очи, и вздохнул, вспомнив о трех  головах
и о предке своем Стовейке.
   В эту минуту откинулся полог шатра и появился Володыёвский, веселый и
бодрый, точно щегол погожим утром.
   - Вот мы и в сборе! - воскликнул Заглоба. - Налейте ему пива!
   Маленький рыцарь пожал друзьям руки и молвил:
   -  Знали  б  вы,  сколько  ядер  валяется  на  майдане  -  вообразить
невозможно! Шагу нельзя пройти, чтоб не спотыкнуться.
   - Видели, видели, - ответил Заглоба, - я  тоже,  вставши,  по  лагерю
прогулялся. Курам во всем львовском повете за два  года  яиц  не  снести
столько. Эх,  кабы  то  яйца  были  -  поели  б  мы  яичницы  вволю!  Я,
признаться,  за  сковороду  с  яичницей   изысканнейшее   отдам   блюдо.
Солдатская у меня натура, как и у вас, впрочем. Вкусно поесть  я  всегда
горазд, только подкладывай! Потому и в бою  за  пояс  заткну  любого  из
нынешних изнеженных молокососов, которые и миски диких груш  не  съедят,
чтоб тотчас животы не схватило.
   - Однако ты вчера отличился! -  сказал  маленький  рыцарь.  -  Бурляя
уложить с маху - хо-хо! Не ждал я от тебя такого. На всей  Украине  и  в
Туретчине не было рыцаря славнее.
   - Недурно, а?! - самодовольно воскликнул Заглоба. - И не впервой  мне
так, не впервой, пан Михал. Долгонько мы  друг  дружку  искали,  зато  и
подобрались как волосок к волоску: четверки такой  не  сыскать  во  всей
Речи Посполитой. Ей-богу, с вами да под рукою нашего князя я бы  сам-пят
хоть на Стамбул двинул. Заметьте себе: пан Скшетуский Бурдабута убил,  а
вчера Тугай-бея...
   - Тугай-бей жив остался, - перебил его поручик, - я сам почувствовал,
как у меня лезвие соскользнуло, и тот же час нас разделили.
   - Все едино, - сказал Заглоба, - не прерывай меня, друг любезный. Пан
Михал Богуна в Варшаве посек, как мы тебе говорили...
   - Лучше б не вспоминал, сударь, - заметил пан Лонгинус.
   - Что уж теперь: сказанного не воротишь, - ответил Заглоба. -  И  рад
бы не вспоминать, однако продолжу; итак,  пан  Подбипятка  из  Мышикишек
пресловутого Полуяна прикончил, а я Бурляя. Причем, не скрою, ваших бы я
огулом за одного Бурляя отдал, оттого  мне  и  тяжелей  всех  досталось.
Дьявол был, не казак, верно?  Были  б  у  меня  сыновья  legitime  natos
<законнорожденные (лат.).>, доброе бы я им оставил имя.  Любопытно,  что
его величество король и сейм скажут и как нас  наградить  изволят,  нас,
что более серой и селитрой кормятся, нежели чем иным?
   - Был один рыцарь, всех нас доблестью превосходивший,  -  сказал  пан
Лонгинус, - только имени его никто не знает и не помнит.
   - Кто таков, интересно? Небось в древности? -  спросил,  почувствовав
себя уязвленным, Заглоба.
   - Нет, братец, не в древности - это тот, что короля  Густава  Адольфа
под Тшцяной с конем вместе поверг на  землю  и  пленил,  -  ответил  ему
Подбипятка.
   - А я слыхал, это под Пуцком было, - вмешался маленький рыцарь.
   - Король все же вырвался и убежал, - добавил Скшетуский.
   - Истинно так! Мне кое-что на сей счет известно,  -  сказал,  сощурив
здоровое свое око, Заглоба, - я тогда как  раз  у  пана  Конецпольского,
родителя нашего хорунжего, служил. Знаем, знаем! Скромность не дозволяет
этому рыцарю назвать свое имя, вот оно в безвестности и осталось.  Хотя,
надо вам сказать, Густав Адольф был великий воитель, Конецпольскому мало
чем уступал, но с  Бурляем  в  поединке  тяжелей  пришлось,  уж  вы  мне
поверьте!
   - Что ж, выходит, это ты, сударь, одолел Густава Адольфа?  -  спросил
Володыёвский.
   - Я когда-нибудь тебе похвалялся, скажи честно,  пан  Михал?..  Ладно
уж, пускай случай  сей  остается  в  забвенье,  мне  и  нынче  есть  чем
похвастаться: чего вспоминать былое!.. Страшно после этого пойла  бурчит
в брюхе - чем больше сыра, тем сильнее. Винная  похлебка  куда  лучше  -
слава богу, впрочем, хоть эта есть, вскоре и того, возможно,  не  будет.
Ксендз Жабковский говорил, припасов у нас кот наплакал, а ему  каково  с
его-то пузом: истая сорокаведерная бочка! Поневоле забеспокоишься...  Но
хорош, однако, наш бернардинец! Нравится мне чертовски. Кто-кто, а уж он
скорей солдат, чем служитель божий. Не приведи господь, съездит по  роже
- хоть сейчас беги за гробом.
   - Да! - воскликнул маленький рыцарь. - Я вам еще не рассказывал,  как
отличился нынче ночью ксендз Яскульский.  Захотелось  ему  поглядеть  на
битву из бастиона, что справа от замка, - знаете, огромная эта башня.  А
надо вам сказать, что ксендз отменно из штуцера стреляет. Сидит, значит,
он там с Жабковским и говорит: "В казаков стрелять не  стану,  как-никак
христиане, хоть и в грехах погрязли, но в татар, говорит, нет,  не  могу
удержаться!" - и давай палить, за  всю  битву  десятка  три  уложил  как
будто!
   - Кабы все духовенство такое было! - вздохнул Заглоба.  -  А  то  наш
Муховецкий только руки  к  небесам  воздевает  да  плачет,  что  столько
проливается христианской крови.
   - Это ты, сударь, напрасно, - серьезно заметил Скшетуский.  -  Ксендз
Муховецкий - святой души человек, и лучшее тому доказательство, что хоть
он других двоих не старше, они пред добродетелью его благоговеют.
   - А я в праведности его нимало не сомневаюсь, -  ответил  Заглоба,  -
напротив: думается мне, он  и  самого  хана  в  истинную  веру  обратить
горазд. Ой, любезные судари! Гневается, надо  полагать,  его  величество
хан всемогущий: вши на нем небось  раскашлялись  с  перепугу!  Ежели  до
переговоров дело дойдет, поеду, пожалуй, и я с  комиссарами  вместе.  Мы
ведь давние  с  ним  знакомцы,  в  былые  времена  он  премного  ко  мне
благоволил. Может, припомнит.
   -  На  переговоры,  верно,  Яницкого  пошлют,   он   по-ихнему,   как
по-польски, умеет, - сказал Скшетуский.
   - И я не хуже, а уж с мурзами и вовсе запанибрата. Они дочерей  своих
в Крыму за меня отдать хотели, желая иметь достойное  продолженье  рода,
только я в ту пору был молод и с невинностью своей не  заключал  сделок,
как милый приятель наш, пан Подбипятка из Мышикишек, посему и напроказил
у них там немало.
   - Слухать гадко! - молвил пан Лонгинус, потупя очи.
   - А ваша милость как грач ученый: одно  и  то  ж  талдычит.  Недаром,
говорят, литва-ботва еще человечьей речи толком не обучилась.
   Дальнейшее продолжение беседы прервано было шумом,  донесшимся  из-за
стен шатра, и рыцари вышли поглядеть, что происходит.  Множество  солдат
столпилось на валу, озирая окрестность, которая за минувшую ночь  сильно