с купелью. Эта  история также  имеет много вариантов. Вот что  мне рассказал
сам Вуд:
     "Банз  работал у нас,  когда мы возобновляли дом, вскоре  после покупки
его. Он устраивал выгребную яму.  Однажды, когда наш автомобиль  сломался, я
поехал с  ним в город  в его тележке, с гремевшими  сзади бочками и ведрами.
Когда мы  проезжали  через  деревню, к  нам поспешил  новый пастор церкви  в
Амаган-сете и поднял руку, прося нас остановиться.
     "Доброе утро, мистер Банз. Я надеюсь, мистер Банз,  что Вы помните ваше
обещание при  первой возможности приехать в  Амагансетт и  построить в нашей
церкви купель".
     "Правильно, док, -- ответил Банз, -- я построю  вашу купель, как только
будет время, но прежде мне надо доделать выгребную яму у профессора".
     Ответ Банза так понравился Вуду, что  он решил  пригласить  именно  его
строить трубу нового спектроскопа. Главная  трудность,  конечно,  состояла в
том, чтобы сделать туннель из терракотовых канализационных труб  со стенками
неравной толщины совершенно  прямым и гладким внутри. С такой проблемой Банз
не сталкивался за всю свою карьеру.
     Вуд  установил  гелиостат  (зеркало  с часовым механизмом) в  колодце у
конца сорокафутовой траншеи,  который отражал горизонтальный пучок солнечных
лучей диаметром в три дюйма над самым ее дном.
     Он велел Банзу  укладывать трубы по лучу  света, устанавливая каждую из
них так,  чтобы  круглое пятно света приходилось как раз  посередине  белого
листа  бумаги, приложенного к ее концу. Когда  сооружение было закончено, то
снаружи оно  было похоже на огромную скрюченную змею, которая  в конвульсиях
питалась  выпрямиться, но не  смогла. Банз  сказал  с грустью:  "Это  -- моя
худшая работа за всю жизнь".
     Вуд попросил его заглянуть  внутрь. Банз  посмотрел и воскликнул: "Черт
возьми!".
     Она была прямая, как ствол ружья -- внутри.



        ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

     Вуд растягивает  свой отпускной год на  три,  стоит  на том месте,  где
когда-то стоял Фарадей, и пересекает нашу планету вдоль и поперек
     Обыкновенный  университетский  профессор  счастлив,  если  ему  удается
получить свободный год раз в семь лет.  Но Вуд не является "обыкновенным" ни
в каком отношении. Первый свободный год он получил в  1910-- 1911, второй  в
1913-- 1914, затем уплыл за океан в  форме майора  в 1917 году, затем -- еще
раз вскоре после перемирия, и с тех пор продолжает часто и  подолгу посещать
Европу.  Его растущая всемирная известность,  приглашения  читать  лекции  в
иностранных ученых обществах, работы совместно с учеными Европы, субсидии из
фонда Адамса для публикации его работ Колумбийским университетом, любезность
руководителей университета Дж. Гопкинса, которые всегда платили ему половину
оклада  во время отпусков-- все  это делало  длительные  поездки  не  только
возможными, но и очень продуктивными.
     Первое свое путешествие  Вуд начал летом 1910 года, после того как он в
этом  же году  изобрел  новый  тип  дифракционной  решетки,  которую  назвал
"эшелетт"  [Они  были предназначены  для  работы в  отдаленной  инфракрасной
области спектра. Это были "грубые" решетки с числом линий  от 800 до 4800 на
дюйм,  прочерченных  глубокими бороздками  специального  профиля  на  медной
пластинке. Решетки для видимого света имеют от 15000  до 30000 линий на дюйм
на  поверхности  более твердых  металлов и  на  стекле.  Он  провел короткое
исследование совместно с Троубриджем в Принстоне, в  котором они исследовали
свойства решеток, причем обнаружили, что линия спектре углекислого газа 4,30
м является двойной, что  до сих пор никому  не было известно. В то время они
не  сознавали  важности своего  открытия, и их статью не досмотрел  Бьеррум,
теория   молекулярных  спектров  которого,   опубликованная  в   1912  году,
предсказывала  двойную   линию   в  инфракрасной   области,  как   результат
одновременных  колебания  и вращения  молекулы.  Двойная линия была вторично
открыта   в  1913   г.  Евой   фон   Бар,   которой   и  приписывают  обычно
экспериментальное подтверждение теории  Бьеррума. Линия была  опубликована в
виде  фотографии  и описана в Philosophical  Magazine  за три года до этого.
Невнимательность  Бьеррума,   может  быть,   объясняется   заглавием  статьи
"Исследования в инфракрасной области при помощи решетки эшелетт".]
     Сначала  он  отправился  в Лондон,  где  прочел  доклад  памяти  Трэйла
Тейлора, который ежегодно проводится  Королевским фотографическим обществом,
и первую из годичных "Лекций имени Томаса Юнга" -- только что организованных
Оптическим  обществом. Затем  он  присоединился  к  своей  семье  в  Париже.
Элизабет, которой было  двенадцать лет, поступила  в  школу. Роберт-младший,
шестнадцати лет  -- в  школу  в Женеве, а  Маргарет, теперь высокая  девушка
семнадцати лет, поехала с родителями в Берлин.
     В Берлине  Вуды  нашли пансион против Тиргартена, близко от  школы, где
Маргарет   хотела   учиться  живописи.  Способности   Вуда  в  этой  области
передались, в большей степени его дочери, и позднее она создала себе имя как
выдающаяся  портретистка.  К   семье  присоединились  их  старые  друзья  --
Троубридж  с  женой.  Вместе с  Троубриджем Вуд участвовал на  торжественном
столетнем юбилее основания  Берлинского университета. Они были  официальными
делегатами от университетов Дж. Гопкинса и Принстона.  Церемония была весьма
пышная.  Присутствовал  кайзер  Вильгельм  в  парадной  форме.  С  ним  была
хорошенькая кронпринцесса, с которой,  по словам Троубриджа, неотразимый Вуд
(делегат Университета  Джона  Гопкинса!)  флиртовал до самого конца  скучной
церемонии.  Вскоре  Вуд  занялся   серьезными  исследованиями   совместно  с
профессором Рубенсом, который пятнадцать лет назад поддержал его  переход от
химии к физике. Они разработали совершенно новый метод выделения и измерения
длиннейших из известных  тепловых волн. Это был период, когда  во  всем мире
делались попытки  заполнить  провал между  длинными  инфракрасными  лучами и
кратчайшими электро-  или радиоволнами, ибо теория  Максвелла показала,  что
свет  и  электромагнитные  волны  различаются  только длиной  волны.  Метод,
который они  открыли, называется фокальной изоляцией и определяется странным
фактом чрезвычайной прозрачности кристаллического  кварца для волн,  гораздо
более  длинных,  чем  известные  тогда  инфракрасные. Кварц  имеет  для  них
показатель преломления, значительно больший, чем для видимого света, другими
словами, обнаруживает здесь "аномальную  дисперсию".  Им  удалось  из  света
кварцевой ртутной  лампы выделить тепловые волны длиной более 0,1 миллиметра
-- длиннейшие из известных в то время.
     Однажды за завтраком  в пансионе,  где они жили, Вуд провозгласил:  "Мы
открыли и измерили самые длинные тепловые волны".
     "Насколько же они длинные"? -- спросила Маргарет.