удаление баскаков, численников и сборщиков дани князья освобождались со-
вершенно от татарского влияния на свои внутренние распоряжения; но и  во
время присутствия баскаков мы не имеем основания  предполагать  большого
влияния их на внутреннее управление, ибо не видим ни малейших следов та-
кого влияния.
   На юго-западе самое подробное описание вступления княжеского на  стол
читаем в рассказе волынского летописца о вступлении Мстислава Даниловича
на стол Владимирский, оставленный ему по распоряжению двоюродного  брата
Владимира Васильковича: Мстислав приехал в соборную церковь, созвал бояр
и граждан, русских и немцев, которым  прочли  Владимирово  завещание,  и
слышали все от мала до велика, после чего епископ благословил  Мстислава
крестом воздвизальным на княжение. Здесь, на юге, жители Бреста не хоте-
ли признавать Мстислава своим князем, не хотели исполнять завещания Вла-
димирова; на севере не видим ничего подобного, не встречаем также извес-
тий о рядах или уговорах граждан с князьями;  не  встречаем  известий  о
том, чтобы князья созывали веча и  объявляли  народу  о  походе.  Князья
по-прежнему чаще сами предводительствуют войском, чем  посылают  воевод;
но ни в одном из них не замечаем такой  охоты  к  бою,  какую  видели  в
князьях старой, Южной, Руси.
   Законодательная деятельность князей выразилась в описываемое время на
севере в уставной грамоте великого князя Василия Димитриевича на  Двину,
в судной грамоте великого князя Александра Михайловича, данной Пскову, и
в уставной грамоте князя Константина Димитриевича, данной тому же  горо-
ду. В 1395 году митрополит Киприан писал псковичам: "Слышал я, что  суз-
дальский владыка Дионисий, будучи во Пскове, составил грамоту и  присое-
динил ее к грамоте великого князя Александра - по чему ходить,  как  су-
дить, кого как казнить, да написал и проклятие на того, кто начнет  пос-
тупать иначе. Дионисий владыка сделал это не свое дело, не по  закону  и
не по правилам. Если великий князь Александр написал  грамоту,  по  чему
ходить, то волен, в том всякий царь в своем царстве, или князь  в  своем
княженьи - всякие дела решить и грамоты записывать; так и великий  князь
Александр волен был написать грамоту, по чему  ходить,  на  христианское
добро, а Дионисий владыка вплелся не в свое дело, написал грамоту негод-
ную, и я эту грамоту рушаю. Вы же, дети мои псковичи, как прежде  ходили
по грамоте князя великого Александра, как была это у вас старина  так  и
теперь по той старине ходите; а грамоту Дионисиеву пришлите  ко  мне,  я
сам ее раздеру; та грамота не в грамоту, а что написал он там  проклятие
и неблагословение патриаршее, то я это проклятие снимаю  и  благословляю
вас. Ходите, дети, по своему обычаю (по своей пошлине) и по старине суды
судите: кого виноватого пожалуете, вольны, показните ли за  какую  вину,
также вольны; делайте по старине, чисто и без греха, как и всякие  хрис-
тиане делают". О деятельности князя относительно суда и расправы так чи-
таем в договоре Димитрия Донского с Владимиром Андреевичем серпуховским:
великий князь говорит двоюродному брату: "Судов тебе московских без моих
наместников не судить, а стану я судить московские суды, то я буду  этим
с тобою делиться. Если случится мне не быть в Москве, и ударит мне челом
москвитин на москвитина, то я дам пристава и пошлю к своим  наместникам,
чтоб они решили дело вместе с твоими наместниками. Если  же  ударит  мне
челом кто из великого княжения на москвитина, на твоего  боярина,  то  я
пошлю за ним пристава, а ты пошлешь за своим  своего  боярина.  Если  же
ударит мне челом мой на твоего, кто живет в твоем уделе, то  я  пошлю  к
тебе, а ты решишь дело; а ударит тебе челом твой на моего, кто  живет  в
моем уделе и в великом княжении, то ты пошлешь ко мне, и я решу дело,  а
послать нам за ними своих бояр".
   Мы видим, что по прошествии известного времени Россия освободилась от
татарских численников и сами князья стали собирать дань со своих  волос-
тей и доставлять в Орду. О том, как собиралась дань в волостях,  состав-
лявших общее владение Калитина потомства, можно найти известия в услови-
ях договора между Димитрием Донским и Владимиром Андреевичем  серпуховс-
ким. "Если мне,говорит великий князь,- придется послать своих данщиков в
город, и на перевозы, и в волости княгини Ульяны, то тебе своих данщиков
слать с моими данщиками вместе, а в твой удел мне своих данщиков не всы-
лать", следовательно, каждый удельный князь собирал в своем  уделе  дань
независимо и потом отдавал ее великому князю для доставления в  Орду.  В
другом договоре тех же князей говорится: "Что наши данщики сберут в  го-
роде (Москве), в станах и в варях, тому идти в мою (великого князя) каз-
ну, а мне давать в выход". После того как поголовное перечисление не во-
зобновлялось более, то количество выхода, разумеется, стало зависеть  от
соглашений великих князей с ханами. Без сомнения, с самого начала  вели-
кие князья предложили ханам большую сумму денег, чем та, которую достав-
ляли татарские численники и откупщики; потом эта сумма должна была изме-
няться вследствие разных обстоятельств; так, например,  мы  видели,  что
иногда князья, соперничествуя из ярлыка, надбавляли  количество  выхода.
Мамай требовал от Димитрия Донского дани, какую предки последнего плати-
ли ханам Узбеку и Чанибеку, а Димитрий соглашался только на такую  дань,
какая в последнее время была условлена между ним самим и Мамаем; нашест-
вие Тохтамыша и задержание в Орде сына великокняжеского Василия застави-
ли потом Донского заплатить огромный выход: была дань великая  по  всему
княжению Московскому, говорит летописец, брали по полтине с деревни, да-
вали и золотом в Орду. В завещании своем Димитрий  Донской  упоминает  о
выходе в 1000 рублей со  всех  волостей,  принадлежавших  его  сыновьям;
здесь доля каждого из пяти уделов определяется следующим образом:  Коло-
менского - 342 рубля, Звенигородскою - 272, Можайского с отъездными мес-
тами - 235, Дмитровского -III, удела князя Ивана - 10 рублей. Доля выхо-
да, падавшая на княжество Серпуховское, удел  Владимира  Андреевича,  не
могла быть здесь означена, и, таким образом, мы лишены средства сравнить
Серпуховской удел с другими уделами Московского  княжества  относительно
количества выхода и, следовательно, относительно  материальных  средств.
Доля Серпуховского удела определена в договоре  великого  князя  Василия
Димитриевича с дядею Владимиром Андреевичем и  в  завещании  последнего:
эта доля состояла из 320 рублей; но количество всего выхода в обоих слу-
чаях означено другое, именно 5000 рублей; наконец,  во  втором  договоре
Василия Димитриевича с князем серпуховским встречаем известие о выходе в
7000 рублей; из тех же источников узнаем,  что  Нижегородское  княжество
платило выходу 1500 рублей. Известна также доля каждого из пяти  уделов,
на которые раздробилось Серпуховское княжество по смерти Владимира  Анд-
реевича: княгиня с своего участка платила 88 рублей, князь  серпуховской
- 48 рублей с половиною, князь боровский - 33 рубля, князь ярославский -
76, князь радонежский - 42 рубля; князь перемышльский - 41 рубль; с  Го-
родца князья Семен и Ярослав платили 160 рублей  в  нижегородский  выход