в чисто русские губернии добывание продуктов, фуражировки по деревням
делались для французов все труднее и труднее. Крестьяне не желали входить
ни в какие мирные переговоры и торговые сделки с французами. Они убегали в
леса, пряча или сжигая продукты. А после Смоленска это явление стало
принимать прямо грозные для "великой армии" размеры.

В Гжатске, за четыре дня до Бородина, Наполеон приказывал маршалу Бертье,
своему начальнику штаба: "Напишите генералам, командующим корпусами армии,
что мы ежедневно теряем много людей вследствие недостаточного порядка в
способе добывания провианта. Необходимо, чтобы они согласовали с
начальниками разных частей меры, которые нужно принять, чтобы положить
предел положению вещей, угрожающему армии гибелью; число пленных, которых
забирает неприятель, простирается до нескольких сотен ежедневно; нужно под
страхом самых суровых наказаний запретить солдатам удаляться". Император
приказывает, отправляя фуражиров, давать им "достаточную охрану против
казаков и крестьян" [18].

Войдя в Гжатск, Наполеон приказал 2 сентября в три часа дня сделать
всеобщую перекличку боевых сил, находившихся в Гжатске и в непосредственной
близости. Оказалось 103 тысячи пехоты, 30 тысяч кавалерии и 587 орудий. Но
еще продолжали подходить отставшие части.

В Гжатске Наполеон пишет Марии-Луизе, отвечая, очевидно, на ее письмо о
рисунках Дэнона (к истории наполеоновских войн): "Я доволен, что рисунки
Дэнона о моих кампаниях тебя развлекают. Ты находишь, что я подвергался
многочисленным опасностям. Вот уже девятнадцать лет, как я веду войны, и я
дал много сражений и проводил много осад в Европе, в Азии, в Африке. Я
поспешу кончить эту войну, чтобы поскорей тебя увидеть..." [19]

Пробыв в Гжатске 2 и 3 сентября, император выступил с гвардией из Гжатска
4-го числа в час ночи.

Наполеон шел ускоренным маршем, очень тесня арьергард Кутузова, явно желая
либо принудить нового главнокомандующего к генеральной битве, либо на
плечах русской отступающей армии войти в Москву. Наполеон шел за Кутузовым,
непрерывно встречая жестокое сопротивление русского арьергарда.

Уже на другой день после приезда своего к армии в Царево-Займище Кутузов
приказал, к общему удивлению, отступать. Тяжелое это было отступление.
Арьергардом командовал генерал Коновницын, на него непрерывно наседали
большие кавалерийские силы французов. Но 2 сентября драгунам и казакам
удалось отбросить баварскую кавалерию напиравшую на Коновницына, и это
улучшило положение, по крайней мере, на сутки.

Кутузов с Барклаем и Багратионом, прикрываемый удачным и упорным
сопротивлением Коновницына, подошел 3 сентября к Колоцкому монастырю и тут
начал укрепляться. Он поручил обследование позиции полковнику Толю.
Позиция, выбранная по повелению Кутузова полковником Толем для битвы, была
вынужденной позицией по той простои причине, что Наполеон с главными силами
уже не выпускал в сущности из своего кругозора арьергарда кутузовской армии
и Коновницын должен был отступать с почти непрерывным боем. Другими
словами, Кутузов должен был или ускорить темп отступления и бросить
Коновницына совсем на произвол судьбы, хотя и тогда Наполеон, разгромив
вконец Коновницына, все-таки погнался бы, тоже ускорив темп марша, за
Кутузовым, нагнал бы его где-нибудь около Можайска или восточнее Можайска и
все равно заставил бы принять бой; или Кутузов должен был сделать то, что
он сделал: остановиться около Колоцкого монастыря, укрепить позицию, какая
тут случилась, вобрать в свои главные силы, в свою остановившуюся армию
весь теснимый французами арьергард Коновницына и уж тут ждать Наполеона.
Эта позиция имела свои и выгодные и невыгодные стороны. Некоторые из
военных историков и прямых участников и очевидцев Бородинского боя
утверждают, что она была совсем плоха, но пришлось ее принять[20]. Они явно
сгущают краски.

Итак, Наполеон шел за Коновницыным, не выпуская его из почти непрерывного
боя. И вдруг императору донесли, что впереди - редут. Наполеон полагал, что
это было с военным расчетом поставленное против него передовое укрепление.
Позднейшие военные писатели настаивают, что этот редут при деревне
Шевардино должен был составлять один из укрепленных пунктов той позиции,
которая была предложена Толем для предстоящей генеральной битвы, но что при
окончательном осмотре позиции было решено бросить этот Шевардинский редут
и, отодвинув несколько к востоку левый (багратионовский) фланг
остановившейся русской армии, прикрыть его Семеновским рвом и укреплениями,
которые наскоро и были возведены. Так были созданы Семеновские, или
"Багратионовы" флеши, полевые укрепления, которым суждено было сыграть
колоссальную роль в великой битве. Но Наполеон появился перед Шевардинским
редутом в ночь на 5 сентября, когда операция очищения багратионовской
армией шевардинской позиции еще не была закончена и в редуте и вокруг
редута еще оставались небольшие не успевшие уйти русские части. Несколько
французских конных атак было отбито защитниками редута. Подоспевшие две
французские дивизии (пехотные) и три полка 3-и дивизии отбросили дивизию
Неверовского, занимавшую подступы к редуту, и пошли штурмом на Шевардинский
редут. Русские защитники редута встретили французские войска, т. е. свою
неминуемую смерть, криком "ура" и штыковой контратакой. Они все были
перебиты. Шевардино было поручено защищать князю Горчакову, располагавшему
для этой цели 11 тысячами человек. Наполеон направил на Шевардинский редут
больше 35 тысяч отборных войск, в числе которых были великолепные три
дивизии из корпуса маршала Даву. Не довольствуясь этим, Наполеон уже в
разгаре Шевардинского боя подослал атакующей колонне подкрепление. После
яростного боя, продолжавшегося весь день, 5 сентября вечером и редут и
деревня Шевардино были взяты французами. Артиллеристы продолжали стрелять
до последней минуты, а когда ворвались в ретраншаменты французы, они не
бежали, хотя имели полную к тому возможность, но вступили в рукопашную и
были переколоты у своих орудий. К ночи Багратион послал Неверовскому
(дивизия которого почти полностью погибла в этот день) подкрепление, и
упорные бои вокруг Шевардина возобновились. Лишь незадолго до полуночи
Багратион получил приказ от Кутузова прекратить сопротивление и отойти от
непосредственных окрестностей Шевардина к позициям левого фланга русской
армии. Поздно ночью кончился этот бой, настолько неравный, что французы
понять не могли, как он мог так долго продолжаться. Все умолкло у