Битва началась с нападения дивизии Дельзонна на деревню Бородино. Деревня
была в расположении правого крыла русской армии, которым командовал
Барклай. Французы вытеснили из деревни стоявших там егерей, и на берегу
реки Колочи произошла очень жаркая схватка. Барклай велел сжечь мост через
Колочу. Деревня осталась за французами, но это стоило очень больших потерь
не только русским егерям, но и пехоте Дельзонна.

С пяти часов утра самый яростный бой завязался на левом крыле русской
армии, где у Семеновского оврага стоял Багратион.

Наполеон направил сюда Даву, Мюрата и Нея, которому был подчинен корпус
Жюно. Первые атаки были отбиты русской артиллерией и густым ружейным огнем.
Маршал Даву упал, контуженный в голову, лошадь под ним была убита. В первых
же атаках на позиции Багратиона у французов было перебито очень много
начальников - несколько генералов и полковых командиров. Укрепления вокруг
Семеновского, так называемые "Багратионовы флеши", были сделаны наспех и с
технической стороны очень неудовлетворительно, но защита была такой
яростной, что об эти флеши с пяти часов утра до 11.30 безуспешно и с
ужасающими потерями разбивались все отчаянные нападения французов. Наполеон
приказал уже к семи часам утра выдвинуть почти 150 орудий и громить этим
огнем Багратионовы флеши. После долгой артиллерийской подготовки Ней, Даву
и Мюрат с огромными силами (один Мюрат бросил на флеши три кавалерийских
корпуса) бросились на Семеновский овраг и на флеши. Подавляющие силы
налетели на дивизию Воронцова, опрокинули и смяли ее, налетели на дивизию
Неверовского, смяли и ее тоже. Дивизия Воронцова была истреблена почти
полностью, и сам Воронцов был ранен и выбыл из строя. Неверовский
сопротивлялся отчаянно, и его батальоны не раз бросались в штыковой бой
против напиравшей громадной массы французов.

Мюрат, Ней, Даву послали к Наполеону за подкреплением. Но он отказал,
выражая неудовольствие тем, что флеши еще не взяты.

Тогда на этом месте закипел кровопролитнейший бой. Багратион и французские
маршалы несколько раз отбивали друг у друга покрытые трупами людей и
лошадей Семеновские флеши. Для людей, наблюдавших в эти страшные часы князя
Багратиона, хорошо знавших его натуру, помнивших всю его карьеру, в которой
самое изумительное было то, что он каким-то образом прожил до сорока семи
лет, не могло быть сомнений, что на этот раз третьего решения быть не
может: или флеши останутся в руках Багратиона, или он сам выбудет из строя
мертвым или тяжелораненым.

Наполеон тоже не мог и не хотел отступить от своего намерения, твердо решив
сначала прорвать русское построение с его левого фланга, а потом направить
все усилия на центр.

На Багратионовы флеши император направил уже не 130 и не 150, как до сих
пор, а 400 орудий, т. е. больше двух третей всей своей артиллерии.

Велено было идти на новый общий штурм флешей. Багратион решил предупредить
врага контратакой.

"Вот тут-то и последовало важное событие, - говорит участник боя Федор
Глинка. - Постигнув намерение маршалов и видя грозное движение французских
сил, князь Багратион замыслил великое дело. Приказания отданы, и все левое
крыло наше по всей длине своей двинулось с места и пошло скорым шагом в
штыки". Русская атака была отброшена, и Даву отвечал контратакой.
Французские гренадеры 57-го полка с ружьями наперевес, не отстреливаясь,
бросились на флеши. Они не отстреливались, чтобы не терять момента, и
русские пули косили их. "Браво, браво!" - с восторгом перед храбростью
врага крикнул навстречу 57-му полку князь Багратион.

Град картечи ударил с французской батареи в русских защитников флешей.

В этот момент в Багратиона попал осколок ядра и раздробил берцовую кость.
Он еще силился скрыть несколько мгновений свою рану от войск, чтобы не
смутить их. Но кровь лилась из раны, и он стал молча медленно валиться с
лошади. Его успели подхватить, положили на землю, затем унесли. То, чего он
опасался, во избежание чего пересиливал несколько секунд страшную боль,
случилось: "В мгновение пронесся слух о его смерти, и войско невозможно
удержать от замешательства... одно общее чувство - отчаяние! - говорит
участник битвы Ермолов. - Около полудня (уже после исчезновения Багратиона.
- Е. Т.) 2-я армия (т. е. все левое крыло, бывшее под начальством
Багратиона. - Е. Т.) была в таком состоянии, что некоторое части ее, не
иначе как отдаля на выстрел, возможно было привести в порядок" [3].

Сейчас после атаки 2-й армии, отброшенной контратакой французов, Федор
Глинка увидел у подошвы пригорка раненого генерала. Белье и платье на нем
были в крови, мундир расстегнут, с одной ноги снят сапог, голова забрызгана
кровью, большая кровавая рана выше колена. "Лицо, осмугленное порохом,
бледно, но спокойно". Его сзади кто-то держал, обхватив обеими руками.
Глинка узнал его. Это и был "второй главнокомандующий", смертельно раненный
Багратион. Окружающие видели, как он, будто забыв страшную боль, молча
вглядывался в даль и как будто вслушивался в грохот битвы. "Ему хочется
разгадать судьбу сражения, а судьба сражения становится сомнительной. По
линии разнеслась страшная весть о смерти второго главнокомандующего, и руки
у солдат опустились" [4]. Багратиона унесли, и это был критический, самый
роковой момент битвы. Дело было не только в том, что солдаты любили его,
как никого из командовавших ими в эту войну генералов, исключая Кутузова.
Они, кроме того, еще и верили в его непобедимость. "Душа как будто отлетела
от всего левого фланга после гибели этого человека", - говорят нам
свидетели.

Ярое бешенство, жажда мести овладели теми солдатами, которые были
непосредственно в окружении Багратиона. Когда Багратиона уже уносили,
кирасир Адрианов, прислуживавший ему во время битвы (подававший зрительную
трубу и пр.), подбежал к носилкам и сказал: "Ваше сиятельство, вас везут
лечить, во мне уже нет вам надобности!" Затем, передают очевидцы, "Адрианов
в виду тысяч пустился, как стрела, мгновенно врезался в ряды неприятелей и,
поразив многих, пал мертвым".