и вследствие того, что у большинства канониров и фурлейтов отморожены руки
и ноги... Дорога усеяна замерзшими, умершими людьми... Государь, я должен
сказать вам всю правду. Армия пришла в полный беспорядок. Солдат бросает
ружье, потому что не может больше держать его; и офицеры и солдаты думают
только о том, как бы защитить себя от ужасного холода, который держится все
время на 22 - 23 градусах. Офицеры генерального штаба, наши адъютанты не в
состоянии идти. Можно надеяться, что в течение сегодняшнего дня мы соберем
вашу гвардию... Мы неминуемо потеряем значительную часть артиллерии и
обоза... Неприятель преследует нас все время с большим количеством
кавалерии, орудиями на санях и небольшим отрядом пехоты". Все это пишет
начальник штаба маршал Бертье, князь Невшательский, Наполеону в рапорте,
который я нашел впервые в архиве Государственного секретариата Наполеона I
в Париже. Донесение помечено: "Вильна, 9 декабря, 5 часов утра".

А вот и другое донесение Бертье, найденное мною там же.
Этот рапорт помечен уже Ковно и датирован 12 декабря 1812 г. "Меры,
принятые для пребывания в Вильне, сведены на нет благодаря отсутствию
дисциплины и преследованию со стороны неприятеля. Генерал Вреде принужден
отступить. Король (Мюрат. - Е. Т.) приказывает за ночь очистить город.
Герцог Эльхингенский (маршал Ней. - Е. Т.) вынужден сжечь всю артиллерию и
весь обоз в полукилометре от Вильны. Мороз - 25 градусов".

Мороз буквально истребляет (и очень быстро) остатки французской армии;
истощенные страшным длительным голодом и измученные переходами по глубокому
снегу, люди погибают тысячами от холода. Изношенные лохмотья, в которые
обратились их одежды, и рваные истоптанные сапоги не могут защитить от
крепких морозов. "Мороз измучил всех, у большинства людей руки и ноги
отморожены... Ваше величество знаете, что в полутора лье от Вильны есть
ущелье и очень крутая гора; прибыв туда к 5 часам утра, вся артиллерия,
ваши экипажи, войсковой обоз представляли ужасное зрелище. Ни одна повозка
не могла проехать, ущелье было загромождено орудиями, а повозки
опрокинуты... неприятель... обстреливал дорогу... Это и был момент
окончательной гибели всей артиллерии, фур и обоза, герцог Эльхингенский
(Ней. - Е. Т.) приказал сжечь все это... Чрезвычайный мороз и большое
количество снега завершили дезорганизацию армии, большая дорога была сплошь
занесена снегом, люди теряли ее и падали в окружающие дорогу рвы и ямы".
Бертье констатирует полную гибель той главной, центральной армии, которая
шла с Наполеоном от Малоярославца до Березины и дальше:
"Я принужден сказать вашему величеству, что армия в полнейшем беспорядке,
как и гвардия, которая состоит всего из 400 или 500 человек; генералы и
офицеры потеряли все, что у них было, у большинства из них отморожены те
или другие части тела, дороги усеяны трупами, дома наполнены ими". Порядок,
дисциплина исчезли. "Вся армия представляет собой одну колонну,
растянувшуюся на несколько лье, которая выходит в путь утром и
останавливается вечером без всякого приказания; маршалы идут тут же, король
(Мюрат. - Е. Т.) не считает возможным остановиться в Ковно, так как нет
более армии... В данную минуту, государь, с нами ведет войну не неприятель,
а ужаснейшее время года, мы держимся только благодаря нашей энергии, но
вокруг нас все замерзает и не в состоянии приносить никакой пользы. Посреди
всех этих бедствий вы можете быть уверены, ваше величество, что все, что
окажется в силах человеческих, будет сделано ради спасения чести вашего
оружия. Двадцать пять градусов мороза и обильный снег, покрывающий землю,
служат причиной бедственного состояния армии, более не существующей". У
маршала Бессьера (герцога Истрийского. - Е. Т.) "замерзло и умерло 11
офицеров и около тысячи солдат", а у него под командой, заметим, их и всего
было до наступления морозов около 1200 человек.

Эти донесения Бертье по существу отчасти сходятся с тем его донесением,
которое было перехвачено казаками и опубликовано в России уже вскоре после
войны. Любопытно, что, даже по наблюдениям ненавидящего французов и
Наполеона английского комиссара Вильсона, французские солдаты в это
убийственное для них время отступления дошли до потери всех стимулов и
чувств во имя одного только непосредственного инстинкта самосохранения, но
"за одним только почетным для французов исключением: будучи взяты в плен,
они никакими искушениями, никакими угрозами, никакими лишениями не могли
быть доведены до того, чтобы упрекнуть своего императора как причину их
бедствий и страданий. Они говорили все о "превратностях войны", о
"неизбежных трудностях", о "судьбе" но не о вине Наполеона".

Маршалу Нею еще удалось в эти бедственные дни собрать между Березиной и
Вильной кучку боеспособных людей и часами отстреливаться от русских. Но это
было исключением.

Русское преследование ослабело в эти дни жесточайших морозов. Попасть в
плен к регулярным русским войскам было мечтой погибающих французских
солдат. Вот сцена, зарисованная очевидцем.
Витгенштейн дал некоторый роздых своим войскам по пути от Полоцка. Солдаты
уже уселись за щи и кашу. Сбившись в кучу, французы, сдававшиеся отряду в
плен, голодные, полузамерзшие (как говорит очевидец этого происшествия),
"устремили на пищу полумертвые глаза свои. Несколько русских солдат, оставя
ложки свои, встали и сказали прочим товарищам: "Ребята, что нам стоит не
поесть! Уступим наше горячее французам!" Вдруг все встали, а пленные
французы тотчас бросились к пище, не могши скрыть своего удивления".
Аналогичные случаи кое-где приводятся и в воспоминаниях солдат, офицеров и
врачей наполеоновской армии, Русская армия в последнее время войны сильно
голодала. "Лишения, которым подвергались войска в переходе в особенности от
Березины до Вильны, были ужасны. Как офицеры, так и солдаты постоянно
нуждались в продовольствии".

Только казаки атамана Платова, которым удавалось иной раз отбить у
французов или достать на стороне немного провианта, изредка позволяли,
например, гвардейскому Финляндскому полку, по словам его историков,
спасаться от мучений голода. Не было и речи о правильном подвозе провианта.
"После перехода старые солдаты, несмотря на усталость, снимали ранцы и
отправлялись в сторону, за несколько верст, добывать хлеба, зерна или чего
съестного для себя и товарищей". Гвардейские офицеры по два, по три
человека "отправлялись, подобно нижним чинам, в сторону за несколько верст
добывать что попадется для своего и товарищей продовольствия. Подобные
попытки часто сопряжены были с большими затруднениями". Эти "большие
затруднения" заключались в том, что измученные страшным морозом,