Сейчас же после подписания Шенбруннского мира Наполеон выехал из Вены
и спустя несколько дней снова, как после Египта, как после Маренго,  как
после Аустерлица, как после Тильзита, въехал с триумфом в свою столицу.
   Необъятная империя еще больше раздалась вширь;  верные  вассалы  были
щедро вознаграждены; дерзость непокорных жестоко  наказана;  папа  лишен
владений; тирольские повстанцы рассеяны; партизаны майора Шилля расстре-
ляны по приказу Наполеона прусским военным  судом;  из  Англии  приходят
вести о разорении, о самоубийствах и банкротствах купцов и  промышленни-
ков, о недовольстве в народе. Значит, континентальная блокада как  будто
оправдывает возложенные на нее надежды.
   Казалось, мировая империя - в зените блеска, мощи, богатства и славы.

   Наполеон знал, что он только силой покорил Европу  и  только  страхом
держит ее. Но Англия не сдается; русский император явно  лукавит,  ничем
не помог ему в только что окончившейся войне и только прикидывался, буд-
то воюет с Австрией; испанцев истребляют,  уничтожают  массами,  но  они
продолжают сопротивляться и борются с  неукротимой  яростью,  и  на  них
по-прежнему нисколько не влияют никакие Ваграмы,  никакие  новые  победы
императора, никакой обновленный и усилившийся престиж мирового победите-
ля. Вокруг Наполеона были преданные ему маршалы, вроде Жюно,  или  умные
честолюбцы, вроде Бернадотта, или  тонкие  аристократические  изменники,
вроде Талейрана, или исполнители, вроде Савари, готовые по первому знаку
Наполеона расстрелять родного отца, или холодные, жестокие проконсулы  и
сатрапы, вроде Даву, которые способны были, не задумавшись, сжечь Париж,
если бы для пользы службы им это показалось  нужным,  или  честолюбивые,
самолюбивые, бездарные, сварливые императорские братья и сестры, которых
он сделал королями и королевами, но которые не переставали на что-то жа-
ловаться и с кем-то ссориться и причинять императору  только  хлопоты  и
раздражение.
   Предстоит еще много войн, в этом Наполеон не сомневался, как не  сом-
невался никто во Франции, и что уже отлита пуля, которая его убьет,  это
тоже было весьма возможно. Наполеон великолепно различал, что он  делает
во Франции и для Франции, для "старых департаментов", в  качестве  фран-
цузского государя, от того, что он делает в качестве императора  Запада,
короля Италии, протектора Рейнского союза и т. д. и т.д. Первое он  счи-
тал прочным, имеющим долгую жизнь, второе держится, пока он  жив.  Нужна
династия, нужен наследник, которого Жозефина уже не даст; следовательно,
необходима другая жена.
   Теперь, когда регенсбургская пулевая рана и отточенный кинжал  Штапса
настойчиво напомнили, на какой хрупкой нити держится все созданное Напо-
леоном, вопрос о династии сделался для него особенно важным. Томы и томы
написаны французскими историками о Жозефине, о ее жизни и  приключениях,
о ее разводе, о ее глубоком обмороке, когда Наполеон впервые  сказал  ей
внезапно, что он должен развестись с ней и жениться на другой, о  волне-
ниях самого императора. Для нас этот эпизод интересен лишь как  звено  в
цепи политических событий, развернувшихся после Ваграма.  Поэтому  будем
кратки в рассказе об этих событиях.
   Если Наполеон любил когда-нибудь женщину страстно и неповторимо,  то,
конечно, это была Жозефина в первые годы после выхода ее замуж за  него,
бывшего моложе ее на шесть лет. Никогда и никого он так  уже  не  любил,
даже графиню Валевскую, не говоря уже  о  других  женщинах,  с  которыми
вступал в короткую или более длительную связь.  Но  это  было  давно,  в
1796, в 1797 гг., когда он писал Жозефине из своего итальянского  похода
пламенные, дышащие страстью письма. Наполеон не расстался с  ней,  когда
узнал, что у нее были в его отсутствие увлечения, и хотя утратил прежнее
пламенное, страстное чувство, однако все-таки любил ее. Шли  годы,  мужа
своего она сильно побаивалась. Он категорически воспретил ей даже  хода-
тайствовать перед ним за кого бы то ни было и, отказывая  просителю,  не
забывал прибавать: "Ясно, что он никуда не годится, если за него  хлопо-
чет императрица". Он ненавидел даже эту самую слабую форму вмешательства
женщины в государственные дела и вообще в дела.
   Что Жозефина была весьма пуста и ни о  чем  не  умела  думать,  кроме
платьев, бриллиантов, балов и иных развлечений, против этого он не  воз-
ражал. Говорили же в тогдашних светских кругах, что если  Наполеон  под-
вергает всяким гонениям г-жу Сталь, то не столько за ее либеральный  об-
раз мыслей и оппозиционный дух,- это бы он еще мог извинить, но  за  то,
что она умна и начитана, а уж этого качества, неприличного, по его убеж-
дению, для женщин, он никак простить не мог. С этой точки зрения Жозефи-
на его никак не могла раздражать. Спора нет, что  источники  и  биографы
правы, когда в один голос утверждают, что не с легким  сердцем  Наполеон
решился на развод.
   "У политики нет сердца, а есть только голова",- сказал он Жозефине  в
ноябре 1809 г., когда готовилось проведение формального развода. Он про-
должал ее любить, они целые дни были вместе. Наступило 15  декабря  1809
г., когда в присутствии всех высших сановников империи  и  всей  импера-
торской семьи протокол развода был подписан. Они расстались, но  в  бли-
жайшие дни Наполеон ежедневно писал ей самые любящие письма в Мальмезон,
куда она удалилась в подаренный ей дворец.
   Римскому папе предложено было подтвердить развод от имени  католичес-
кой церкви, которая в этих делах очень медлит и упирается.  За  Пия  VII
сделали это, однако, с предельной быстротой, чуть ли не с обратной  поч-
той, другие: уж очень влиятельный был проситель.
   Вскоре был собран торжественный синклит сановников, которые,  обсудив
вопрос, постановили просить его величество во имя  блага  империи  взять
себе другую жену. Большинство из них, несомненно, искренне сочувствовало
намерению императора. С одной стороны, они  были  в  своем  материальном
благополучии тесно связаны с империей и хотели продолжения империи Бона-
партов, боясь реставрации королевства Бурбонов, и только в появлении  на
свет прямого наследника императорского престола видели упрочение  "новой
Франции". А с другой стороны, все они, даже изменник Талейран  до  своей
опалы, всегда мечтали о тесном сближении Наполеона с какой-либо из  двух
больших держав: Австрией или Россией, сближении не только  политическом,
но и династическом. Это дало бы передышку от бесконечных  войн  и  вечно
возникающих опасностей. Одни (во главе с Фуше)  хотели,  чтобы  Наполеон
женился на русской великой княжне Анне Павловне, сестре Александра, дру-
гие предпочитали в качестве невесты дочь австрийского императора Франца,
эрцгерцогиню Марию-Луизу. Сам Наполеон, как только развод был  оформлен,
сейчас же приступил к выбору невесты. Тут ход его мыслей оказался крайне
быстр и вполне ясен: смотрины невест должны были быть короткими, по  су-
ществу дела долгих поисков быть не могло. На свете, кроме великой  Фран-