этот акт порицания  был распространен тайно. Наполеон, известясь,
что  один  из   сановников  империи,  директор  книжной  торговли
Порталис, знал о тайном распространении этого акта и не остановил
его, напал на него  в собрании Государственного совета. "По какой
причине вы  так поступили?  - спросил он. -  По религиозным вашим
правилам? Так  зачем же  вы здесь заседаете? Я  не стесняю ничьей
совести.  Разве я  силой принудил  вас быть  моим государственным
советником? Эту значительную милость  вы сами выпросили. Вы здесь
моложе всех, и, может  быть, только один без личных прав на такое
звание;  я видел  в вас  только заслуги вашего  отца. Обязанности
государственного  советника,  в  отношении  ко  мне,  чрезвычайно
важны; вы их нарушили, - вы уже не советник мой! Ступайте и более
здесь не появляйтесь. Я  огорчен, ибо помню добродетели и заслуги
отца вашего".

Порталис удалился, а Наполеон прибавил:

"Надеюсь,  что подобная  сцена  никогда не  повторится; она  меня
очень огорчила".

Наполеон  не  довольствовался удалением  из  своего круга  людей,
преданных папской  власти. Желая  уничтожить тайные предположения
большей  части  духовенства, он  задумал  вывести наружу  скрытую
войну,  которую вели  против него  бревами и буллами,  именем Пия
VII,   и  отдать   на   суд  французских   епископов,  защитников
галликанского учения, все требования Папы. С этой целью созвал он
национальный  собор,  допустив в  него  и епископов  итальянских,
которых почитал  приверженцами своими, и поручил председательство
кардиналу Фешу.  В послании к Собору  Наполеон говорил, что почти
нет епископов  в Германии, что то же  должно случиться в Италии и
Франции, и что Собор должен отвратить такое важное неудобство.

20  июня  собрались  епископы в  первый  раз  в церкви  Парижской
Богоматери.  Хотя  император дал  собранию  президента из  членов
своего  семейства, однако ж  оно не  разделяло его видов,  как он
надеялся. Кардинал Феш  первым изменил надежде Наполеона, показав
себя римским  приверженцем, а не сановником  империи. Епископы не
могли действовать  иначе; время  галликанизма прошло. 18-й  век и
перевороты, последовавшие  после Боссюэта, сильно потрясли учение
и  авторитет  этого  великого  мужа.  Под  ударами  вольтеровских
кощунств  и политического  преследования  французское духовенство
должно было обратиться к Папе и сильно привязать себя к духовному
главе,  в   котором  заключалось  жизненное  начало  католицизма.
Епископы  боялись,  что разрушат  совершенно  Римскую Церковь  во
Франции  и поразят  себя насмерть,  если громко  восстанут против
требований Папы  и подадут  помощь мэрам, разрушавшим  связь их с
духовным  владычеством, от  которого сами епископы  получили свою
силу. Поэтому Собор был  распущен, а император потребовал от всех
прелатов,  французов и  итальянцев, от каждого  отдельно, частную
декларацию, вполне согласную с его намерениями.

    -----------------------------------------------------------------
[1] Здесь, однако же, есть и несколько пристрастий. Шатобриан был
легитимист  и, что  называлось  в то  время, un  ci-devant. Стало
быть,   он   не   оратор   анархии;    всего    вероятнее,    что
    Наполеону-императору   не  понравился   бурбонизм   автора  речи,
отзывавшийся и во всех прочих творениях Шатобриана.




                           ГЛАВА ХХХIII

 [Взгляд на ход военных событий в Испании и Португалии от 1809 до
                             1812 года]

Воспитание  испанского  народа  в  духе французском  продолжалось
среди  бедствий   войны.  Когда   император  оставил  полуостров,
полководцы   его,  беспрерывно  тревожимые   гверильясами,  часто
вынуждены  были сражаться  с регулярными  отрядами, составлявшими
англоиспанскую  армию.   Несмотря  на  ежедневные  ошибки,  после
кровавых   битв  и   смертоносных  осад,  власть   короля  Иосифа
распространилась по всем частям испанской монархии.

В начале 1809 года, после отъезда Наполеона во Францию, Палафокс,
бежавший в  Сарагосу после поражения при  Туделе, защищал столицу
Арагонии  с  храбростью  древних  кантабров.  Французы  простояли
несколько   месяцев   перед  стенами   Сарагосы.  Когда   внешние
укрепления были разрушены храбростью солдат, опытностью генералов
и всеми  средствами военной науки, то  надо было продолжать битву
на улицах  взятого города и на  каждый дом вести отдельную атаку.
Наконец испанская твердость уступила французской отваге.

21 февраля 1809 года  город сдался маршалу Ланну. Президент хунты
Мариано  Домингец  присягнул   на  верность  королю  Иосифу.  "Мы
исполнили  свои обязанности  против вас,  - сказал он  маршалу, -
защищались до последней возможности; с таким же усердием исполним
и новые наши обещания".

Трудно описать, в  каком ужасном, разоренном положении находилась
столица Арагонии. Страшная эпидемия присоединила свои опустошения
к бедствиям войны. "Госпитали, - говорит один знаменитый маршал в
своих  записках, -  не могли  уже вмещать  больных и  раненых. На
кладбищах недоставало места для  умерших; трупы, зашитые в мешки,
сотнями лежали у церковных дверей..."

После Сарагосы взяты города  Хака и Музон; но все эти бедствия не
обезоружили  испанских  инсургентов. Часть  французской армии  из
Арагонии  перешла в  Кастилию,  а третьему  корпусу предоставлено
сохранить завоевание,  стоившее осаждавшим  восьми тысяч человек.