объяснений с его святейшеством. "Разве его святейшество полагает,
- писал он, - что нрава престола менее святы, чем права тиары? Но
цари были уже и тогда, когда пап еще не было... Они хотят предать
меня  анафеме! Вот  мысль,  опоздавшая на  целую тысячу  лет... Я
переношу  все  это от  теперешнего  папы,  но не  потерпел бы  от
другого... Пий VII принял  на себя труд приехать короновать меня:
этот  поступок  обличал в  нем  благочестивого  святителя; но  он
захотел, чтобы  я уступил ему легации: я не  мог и не хотел этого
сделать... Моя корона досталась мне по воле Божьей и по воле моих
народов.  Я в  отношении к  римскому двору всегда  пребуду Карлом
Великим,  а  не   Людовиком  Кротким.  Если  римское  духовенство
полагает, что  своими привязками  принудит меня к  увеличению его
светской  власти,   то  оно  ошибается.  Я   не  дам  легаций  за
примирение".

Твердая  и мужественная  борьба безоружного римского  святителя с
сильным   и  победоносным  императором   французов  представляла,
конечно, зрелище  величественное; но  правда и то,  что поведение
Папы  было несообразно  ни  со временем,  ни с  обстоятельствами:
былое могущество  Ватикана было уже навеки  утрачено! И потому-то
настояния  Пия VII  на "всемирное  первенство" тиары было  не что
иное,  как неуместный анахронизм.  И со  всем тем Пий  VII, грозя
притупленным мечом  Григория VII и Сикста  V, отвечает Наполеону:
"Если бы намерение ваше  посетить Рим в самом деле сбылось, то мы
бы не уступили никому чести принимать столь знаменитого гостя. Мы
бы  приказали  приготовить наш  ватиканский  дворец для  принятия
вашего величества и вашей свиты".

Но император не  нашел возможности предпринять этого путешествия:
дела  Португалии  и  Испании удержали  его  в  Париже. Однако  же
переговоры с  Папой шли своим  чередом, и все так  же без всякого
успеха. Разрыв сделался неизбежным, и 9 января 1808 года Наполеон
написал  своему  посланнику  в  Риме:  "Пусть  же  прервутся  все
переговоры,  если уж так  угодно Папе,  и пусть не  будет никаких
мирных  сношений между  его подданными и  подданными французского
императора".

Ясно было,  что за  этим немедленно последует  занятие французами
папских владений. Пий VII  не мог ошибаться на этот счет и потому
сказал   на  аудиенции   посланнику   Наполеона:  "Мы   не  будем
сопротивляться  оружием. Я  удалюсь  в замок  Святого Ангела.  Не
будет сделано  ни одного оружейного выстрела;  но вашему генералу
придется  разбивать  ворота. Я  стану  на  пороге крепости.  Ваши
войска будут  вынуждены идти  по моему телу,  и вселенная узнает,
что  император  велел попрать  ногами  того, кто  помазал его  на
царство. Остальное в руках Божьих".

Речь эта, без сомнения,  была речь превосходная и величественная;
но  время пап  прошло, и  западные христиане, казалось,  почти не
принимали участия в положении своего первосвященника.

Рим  был занят  французами. Папа  предал анафеме Наполеона  и его
соучастников.

Наполеон получил известие об этом в бытность свою в Вене и тотчас
же решился потребовать от Пия VII присоединения папской области к
Французской  империи,  а  в  случае отказа  овладеть  особою  его
святейшества. Исполнение  этой печальной обязанности возложено на
генерала  Раде (Radet),  который с  этой целью явился  в кривинал
ночью с 5 на 6 июля 1809 года и убедительно просил Папу сложить с
себя  светское  властительство  для  избежания тех  строгих  мер,
которые будут  приняты против  его святейшества в  случае отказа.
"Не  могу, -  отвечал  первосвященник: -  не должен,  не  хочу. Я
обещал перед  Богом сохранить  неприкосновенность владений Святой
Церкви и никогда не нарушу этой клятвы". - "Мне очень прискорбно,
-   возразил  генерал   Раде,  -   что  вы,   ваше  святейшество,
отказываетесь   исполнить   просьбу   императора   и  через   это
подвергаете себя новым неудовольствиям.  - "Я уже сказал вам, что
никакая земная власть не будет в силах поколебать моей решимости,
и что я скорее отдам последнюю каплю моей крови, чем изменю своей
клятве  перед Богом".  - "В  таком случае,  вы навлечете  на себя
тяжкие лишения". "Я принял твердое решение и не колеблюсь более".
-  "Если  уж это  так,  то  я крайне  сожалею,  что  вижу себя  в
необходимости приступить  к исполнению повелений моего государя".
- "Поистине, сын мой, исполнение такого поручения не привлечет на
тебя благословения Господня". -  "Святейший отец, вам нужно будет
ехать со мною". - "Так вот вознаграждение за все то, что я сделал
для вашего  императора! Вот вознаграждение за  снисхождение мое к
нему  и  к  галликанской церкви!  Но,  быть  может, это-то  самое
снисхождение Бог и вменяет мне в грех и наказывает меня; смиренно
покоряюсь  Его   святой  воле".  "Велико   прискорбие  мое,  ваше
святейшество, тем  более что я католик  и ваш сын; но возложенное
на меня поручение должно быть исполнено".

Тогда  кардинал Пакка  сказал,  чтобы его  святейшеству дозволено
было  взять с  собой особ,  которых он  назначит. На  это генерал
отвечал,  что император  позволяет одному только  кардиналу Пакка
сопровождать высокого  пленника. "А сколько времени предоставлено
нам на  приготовление в  дорогу?" - спросил Папа.  - "Полчаса", -
отвечал  генерал. Пий  VII  тотчас встал  и произнес  только: "Да
будет со мною воля Божия!"

У одного из выходов  дворца Папу уже ожидала карета; он сел в нее
вместе  с  кардиналом  Пакка.   Генерал  Раде  поехал  впереди  в
кабриолете.  У   ворот  "дель   Пополо"  высокие  путешественники
пересели  в  другой  экипаж;  исполнитель  воли  Наполеона  хотел
воспользоваться этим  случаем, чтобы еще  раз постараться убедить
Папу.  "Вашему  святейшеству,  -  сказал  он, -  еще  есть  время
отказаться  от владения  церковною областью".  - "Не  намерен", -
сухо отвечал  Папа, и дверцы экипажа  захлопнулись; он понесся по