Людовик   Бонапарт   был  человек   умный,  благонамеренный;   но
голландский скипетр, при владычестве континентальной системы, был
ему слишком тяжел, и  он оставил его. Давно уже император упрекал
брата за  то, что он очень  слабо исполняет приказания, высланные
из Берлина и Милана. Даже Монитор сообщал о ежедневных нарушениях
наполеоновской системы в  Голландии. На жалобу Людовика император
отвечал из Шенбрунна:

"Франция должна  на вас  жаловаться. Мне легко  указать на многие
торговые дома в Голландии, которые служат Англии. Ваши таможенные
уставы так плохо исполняются,  что вся переписка Англии с Европой
идет через Голландию... Голландия - английская провинция".

Эти  поучения  оставались  без  действия.  Король  Людовик  более
занимался   настоящими  бедствиями  Голландии,   чем  отдаленными
результатами,  долженствовавшими  последовать от  континентальной
системы.  Для  исполнения  предначертаний  Наполеона  нужны  были
сильные  души. Первыми  его  агентами были  его братья,  когда он
задумал основать  свою династию.  Он думал приблизить  их к своим
желаниям и  идеям, приблизив  их к себе  в политической иерархии,
дав им места, подобные  своему, и увенчав их коронами; но, как он
сам говорил про Людовика, он создал только "королей-управителей",
имевших все необходимые качества для второстепенных мест и притом
в другое  время, а не при  тогдашних обстоятельствах. Легко нашли
для  императора  приличную свиту  из  коронованных особ;  гораздо
труднее  было  набрать  помощников,  умных  сотрудников  великому
человеку.

Людовик Бонапарт  должен был  вдохновиться мыслью брата  своего и
стараться превратить  Голландию в провинцию французскую, несмотря
на преходящее сопротивление выгод частных людей; а он дозволял ей
жить под покровительством Англии и в торговой зависимости от нее.
Наполеон, в досаде на такое потворство и на невнимание, оказанное
к  первым  его приказаниям,  написал  королю голландскому  другое
письмо, которое доказывает,  до какой степени император сроднился
со  своим  народом и  жил  только жизнью  Франции. Вот  некоторые
отрывки из этого замечательного письма.

"Вступив на  голландский престол, ваше величество  забыли, что вы
француз, и даже напрягли все силы ума, чтобы уверить себя, что вы
голландец.   Голландцы,    склонявшиеся   на   сторону   Франции,
подверглись  преследованию,  а  служившие  Англии  пошли  вперед.
Французы,  офицеры  и солдаты  изгнаны,  лишены уважения,  и я  с
прискорбием  вижу, что  в Голландии,  при короле моей  крови, имя
француза  предано  позору.  Однако  ж  я  так ношу  в  душе,  так
поддерживал высоко,  на штыках  моих солдат, достоинство  и честь
французского  имени, что  ни  Голландия, ни  кто другой  не могут
коснуться его безнаказанно. Чем же можно оправдать оскорбительное
поведение  вашего величества  против  Франции и  меня? Вы  должны
понимать, что я не отделяю себя от моих предшественников, и что я
за   все   отвечаю,   от   Кловиса  до   Комитета   Общественного
Благоденствия...  Знаю,  что  теперь  в моде  у  некоторых  людей
хвалить меня  и порицать Францию; но  все, не любящие Франции, не
любят и  меня; кто  бранит мой народ,  тот первейший враг  мой. В
речи моей к законодательному корпусу я уже выказал неудовольствие
мое; не скрою от вас, что имею намерение присоединить Голландию к
Франции  для  нанесения  самого  жестокого удара  Англии  и  чтоб
избавиться  от  непрерывных  оскорблений,  наносимых  мне  вашими
министрами.  Устья  Рейна и  Мааса  должны  мне принадлежать.  Во
Франции коренная  мысль, что рейнский Толь-ваг  должен быть нашей
границей. Вот чего хочу я в Голландии:

1. Прекращения торговли и всех сношений с Англией;

2. Флот  в четырнадцать  линейных кораблей, семь  фрегатов и семь
бригов или корвет вооруженных;

3. Двадцать пять тысяч сухопутного войска;

4. Уничтожения маршалов;

5. Уничтожения всех привилегий дворянства, противных конституции,
мною данной и обеспеченной.

Ваше  величество,  посредством  своего  министра  можете  открыть
переговоры  на этих  основаниях  с герцогом  Кадорским; но  также
можете быть  уверены, что  при первом же случае,  как в Голландию
будет  впущен  хоть   один  пакетбот,  я  восстановлю  таможенные
запрещения; при  первом оскорблении моего  флага велю вооруженной
рукой  взять и  повесить на  мачте голландского  офицера, который
позволит себе оскорбить моего орла".

Голландский  король не  внял  голосу владыки.  Настоящие нужды  и
выгоды   голландской  промышленности   наиболее   привлекали  его
внимание.  Он  думал,  что  согрешит, если  станет  стремиться  к
какой-нибудь другой  цели, кроме непосредственного благосостояния
провинций, составлявших  его государство.  Видя только Голландию,
он забывал,  что помещен  в нее лишь для  содействия общему делу,
славе и  благоденствию великой  империи. По характеру  Людовик не
любил  мер  чрезвычайных, средств  героических;  не понимал,  что
континентальная система была  для Наполеона печальной и временной
необходимостью.

Притом  же Людовик  не  верил, что  блокада, объявленная  Англии,
будет иметь для британских выгод такие роковые последствия, каких
ожидал Наполеон.

"Разорение  Голландии,  -  писал он  Наполеону,  -  не только  не
повредит Англии,  но даже послужит ей  на пользу, потому что туда
скроются  промышленность и  все богатства. Тремя  способами можно