приговоры безграничной воли, характер приличный и соответствующий
парламентским требованиям.

4  июня он  лично  открыл палаты  речью, в  которой просил  у них
пособия "для доставления торжества святому делу народа".

Наполеон  не мог  ничего  опасаться от  палаты пэров,  он  сам ее
составил;   но  палата   депутатов,  выбранная   среди  волнения,
произведенного  либеральными  прокламациями, заставляла  бояться,
что составится  оппозиция, которая будет  не только противоречить
правительственному   направлению  Наполеона,  но   даже  разрушит
согласие  между первыми  властями империи, столь  необходимое для
защиты  государства. Лафайет  и Ланжюине  появились снова  в этом
собрании, и полученное ими влияние с первого заседания достаточно
показывало   направление  и   дух   палаты.  Ланжюине   выбран  в
президенты,  ему  поручено  выразить  перед  императором  чувства
народных представителей.  Он отправился в Тюильри  с депутацией и
поднес  императору  адрес, содержавший  желания палаты.  Наполеон
отвечал ему следующими словами:

"Все  мы соединены  политическими  учреждениями, они  должны быть
нашей  полярной звездой  в  эти бурные  минуты. Всякое  публичное
прение, клонящееся  к прямому или непрямому  уменьшению доверия к
нам, будет государственным бедствием.  Мы в опасном положении. Не
будем следовать примеру  восточной империи, которая при вторжении
варваров  стала  предметом  насмешек  потомства,  ибо  занималась
отвлеченными рассуждениями в минуту разрушения городских ворот".

Император  оставил  столицу  12  июня  (31 мая)  и  отправился  к
бельгийской  границе.  Прибыв  в  Авен  14  (2)  июня,  он  издал
следующую прокламацию:

"Солдаты,  сегодня день  битв при  Маренго и Фридланде,  два раза
решали  они судьбу  Европы.  Тогда, как  и после  Аустерлица, как
после Ваграма,  мы были  слишком великодушны, мы  поверили словам
принцев, которых оставили на троне. Теперь, соединясь вместе, они
посягают на  независимость и священные права  Франции. Они начали
несправедливейшее нападение,  пойдем навстречу им, и  мы, и они -
теперь другие люди.

Воины! Мы должны совершить форсированные марши, вступать в битвы,
подвергаться  опасностям, но,  с  помощью терпения,  победа будет
наша! Для всякого француза  с душой настала минута - победить или
умереть!"

Пока Наполеон возбуждал таким образом мужество в солдатах, измена
снова  проникала в  ряды его  воинов: генерал Бурмон  и несколько
старших  офицеров оставили  французскую армию. Когда  известие об
этом пришло в главную  квартиру, Наполеон подошел к маршалу Нею и
сказал  ему: "Вот,  маршал, что  скажете о человеке,  которому вы
покровительствовали?"  - "Ваше  величество, - отвечал  храбрый из
храбрых, - я надеялся на Бурмона, как на самого себя". - "Верьте,
- прервал Наполеон, -  что синие останутся всегда синими, а белые
- белыми".

Кампания открылась  15 (3) июня, сражением  при Флерюсе. Пруссаки
много  потеряли в  этой  битве, но  и авангард  французской армии
понес  значительную  утрату: генерал  Летор, адъютант  Наполеона,
ранен  смертельно  в ту  самую  минуту, когда  повел кавалерию  в
атаку.

Армии  союзников,   вышедшие  против  Наполеона,  находились  под
начальством  Веллингтона  и  Блюхера.  Они  состояли  из  двухсот
тридцати тысяч  человек, во  французской армии было  не более ста
двадцати   тысяч.   Желая  избежать   опасности,  которая   могла
последовать  от  превосходства союзных  войск  в числе,  Наполеон
пытался, в самом начале  кампании, отделить англичан от пруссаков
и  деятельно маневрировал,  стремясь к  этой цели. План  его имел
счастливые  последствия в  битве при  Линьи 16 (4)  июня; Блюхер,
атакованный отдельно, понес значительные  потери, но урон этот не
мог его ослабить, потому что у него было многочисленное войско, а
за  ним   находились  еще  многочисленнейшие   резервы.  В  таком
положении,   в  каком   находился  Наполеон,  ему   надобно  было
совершенно уничтожить армию Блюхера, чтобы на другой день напасть
на  Веллингтона   и  таким  же  образом   уничтожить  его.  Такое
постепенное  уничтожение пруссаков  и англичан  было подготовлено
его  распоряжениями  и  инструкциями,  которые он  разослал  всем
главным  начальникам  своих  войск;  но предел  его  успехам  был
положен судьбой, и худое исполнение его приказаний расстроило все
расчеты  его  гения.  Сам  он  предчувствовал,  что  какое-нибудь
непредвиденное  обстоятельство повредит  его соображениям,  и что
рок готовит ему новые удары. Он говорил впоследствии: "Верно, что
в этих  обстоятельствах я не чувствовал  в себе решимости, во мне
не  было прежней  уверенности".  Предчувствия его  скоро сбылись,
через  два дня он  увидал новую  и последнюю катастрофу  на полях
Ватерлоо.

Это   было   18   июня.   Сначала,   казалось,   счастье   хотело
покровительствовать  Наполеону.  Вот  как    он  сам  описал  это
знаменитое дело.

"После  пальбы и  пехотных  и кавалерийских  атак, продолжавшихся
восемь часов, вся армия с радостью видела, что сражение выиграно,
и поле битвы останется за нами.

В  половине  девятого  часа  четыре  батальона  средней  гвардии,
посланные на  равнину за Мон-Сен-Жан  для подкрепления кирасиров,
много претерпевая  от картечи, бросились в  штыки, чтобы овладеть
батареями. Несколько английских эскадронов напали на них во фланг
и обратили их в  бегство; стоявшие вблизи полки, увидев бегущих в