он  выходил на  палубу,  все снимали  шляпы. "На  Беллерофоне,  -
говорит Лас-Каз, - Наполеон был еще императором".

Прибыв  в  Торбей 24  (12)  июля, капитан  Мейтланд отправился  к
своему генерал-адмиралу, лорду Кейту, за приказаниями; ему ведено
было отправиться в Плимут, куда Беллерофон прибыл 26 (14) июля.

Едва узнали  на берегах Англии о  приближении императора, как уже
там   возродилось  живейшее   любопытство.   Торбейская  пристань
покрылась   судами,   и   нетерпение,   смешанное  с   восторгом,
проявлялось везде, где  произносили имя Наполеона. Такой льстивый
прием  противоречил намерениям  английского кабинета,  и министры
старались  предупредить или  отвратить все изъявления  уважения к
Наполеону,  которые служили  обвинениями их  политики. В  Плимуте
Беллерофон был  окружен вооруженными лодками;  им дали приказание
удалять  любопытных. Несмотря  на строгость  такого распоряжения,
вся  Англия, казалось,  спешила в  Плимут в надежде  видеть героя
Франции, и море покрывалось  кораблями около того, который служил
темницей великому человеку.

Среди  лестного внимания,  оказанного ему народом,  который долго
был  его врагом,  Наполеон нетерпеливо  желал знать,  что сделает
британское правительство  и какие примет меры.  Лорд Кейт посетил
его  на  Беллерофоне,  но посещение  его, холодное  и молчаливое,
продолжалось  весьма недолго.  В последних  числах июля  он снова
явился  к  Наполеону и  разрешил  его  недоумение самым  жестоким
образом: он  привез с собой министерскую  ноту, которая назначала
генералу  Бонапарту местопребывание  на острове Святой  Елены. То
был  приговор  к ссылке,  который,  по  свойству климата  острова
Святой  Елены,  переходил в  приговор  к  смерти. Когда  Наполеон
услышал из  уст адмирала это решение  английского кабинета, он не
скрыл своего негодования и всеми силами протестовал против такого
нарушения народного права. "Я  гость Англии, - говорил он, - а не
пленник ее;  я добровольно  искал покровительства ее  законов; со
мной  нарушают   священнейшие  нрава  гостеприимства;  я  никогда
добровольно  не  соглашусь  перенести  оскорбления,  которые  мне
наносят: только насилие может меня к тому принудить".

Ссылка  тем более  была  ему ужасна,  что ограничили  тремя число
особ,  долженствовавших  ему сопутствовать,  и  из них  исключили
Савари  и Лаллемана.  Эти верные  слуги Наполеона думали,  что их
выдадут  новому  французскому  правительству,  и  что  они  будут
казнены на основании повеления,  изданного 24 (12) июля Людовиком
XVIII.

Что  происходило в  душе Наполеона,  когда он  выслушал приговор,
сообщенный  ему  Кейтом?  Темница  в  ссылке,  ведущая  к  смерти
медленной и  тяжкой, - вот участь  того, беспредельное честолюбие
которого не довольствовалось первенством в Европе! Что покажет он
миру?  Пример  неслыханной  решимости  или зрелище  обыкновенного
отчаяния? Он призывает к  себе Лас-Каза, расспрашивает об острове
Святой Елены,  желает знать, можно ли  вынести там жизнь, и потом
вдруг говорит ему: "Впрочем,  я, может быть, туда не поеду; разве
человек зависит от людей,  когда решается умереть? Любезный друг,
мне иногда хочется с вами расстаться, и это нетрудно".

Лас-Каз старался утешить его, победить его отчаяние, показать ему
луч надежды в будущем и примирить его с жизнью, которая стала ему
в  тягость.  "Кто  знает  тайны  будущего?"  -  говорил  Лас-Каз.
Император заботится  о скуке, Лас-Каз доказывает  ему возможность
жить прошедшим; император отвечал  ему: "Будем же писать Записки.
Да,   станем  работать;   работа   тоже  коса   времени.  Надобно
повиноваться  своей судьбе;  так  я всегда  думал". Так  Наполеон
пришел в себя. Злость, измена, неблагодарность людей приводят его
к  отчаянию, но  скоро  он поднимается  чувством прошедшей  своей
славы и силой ума.

Беллерофон вышел  4 августа  из Плимута, но  пошел не на  юг, а к
северу.  Тогда  Наполеон  узнал,  что  его  пересадят  на  другой
корабль,  Нортумберланд, который  перевезет его на  остров Святой
Елены.  Сильные  слова,   сказанные  лорду  Кейту  при  сообщении
распоряжений  английского   кабинета,  могли  быть  потеряны  для
истории;  Наполеон  поместил  их  в прокламации,  которую  послал
адмиралу:

"Торжественно протестую перед небом  и людьми против насилия, мне
оказанного,  против нарушения  самых священнейших прав  моих: ибо
сила располагает моею личностью и свободой. Я добровольно вступил
на   Беллерофон,  я  не  пленник, я  гость  Англии.  Я пришел  по
приглашению капитана, который сказал мне, что имеет дозволение от
правительства принять  меня и везти меня  в Англию с моею свитою,
если это  мне угодно. Я пришел  с доверием, ища защиты английских
законов.  Прибыв на   Беллерофон, я  вступил в  семью английского
народа. Если правительство, приказав капитану Беллерофона принять
меня  со свитою,  хотело  только поймать  меня, то  оно запятнало
честь свою и обесчестило флаг свой.

Если дело  это совершится,  то англичане не будут  уже говорить о
своей  честности,  законах и  свободе;  вера  в британское  слово
исчезнет в гостеприимстве Беллерофона.

Призываю суд  истории: она  скажет, что враг  Англии, воевавший с
ней  двадцать лет,  добровольно пришел  в минуты  бедствия искать
убежища  под ее  законами.  Какое яснейшее  доказательство своего
уважения и доверия к ней мог он дать? Но как отвечали в Англии на
такое   великодушие?    Притворились,   что   протягивают   врагу
гостеприимную руку; когда он добровольно предался, его приносят в
жертву".

7  августа  император перешел  с  Беллерофона  на  Нортумберланд,