все для блага общего и для сохранения народу независимости".

Эта  декларация  была   немедленно  представлена  в  обе  палаты.
Представители,  желавшие се,  приняли ее  с восторгом, но  они не
приняли  решительного  мнения  о  Наполеоне  II,  законные  права
которого  были  поддержаны многими  ораторами  и, между  прочими,
Беранжером (депутатом дромского департамента). Прения, начавшиеся
по  этому предмету,  вывели на  ораторскую кафедру  человека, про
которого тотчас все сказали,  что он принимает наследство Мирабо:
то был Мануэль.

Палата депутатов  сочла долгом отправить к  Наполеону депутацию с
поздравлениями по случаю его вторичного отречения.

"Благодарю вас,  сказал он депутатам, за  чувства, которые вы мне
выражаете, желаю,  чтобы отречение мое  принесло счастье Франции,
но нс  надеюсь на  это; оно оставляет государство  без главы, без
политического существования.  Время, потерянное на ниспровержение
монархии,  могло   быть  употреблено  на  приготовления,  которые
уничтожили  бы врагов  Франции. Советую палатам  поскорее усилить
армию: кто хочет мира, должен приготовляться к войне. Не вручайте
судьбу  великого  народа прихотям  чужестранцев. Страшитесь,  что
ошибетесь  в надеждах.  Тут-то  главная опасность.  В каком  бы я
положении ни  находился, всегда буду доволен,  если Франция будет
счастлива".

Однако  враги  императорской династии  восторжествовали в  палате
депутатов; они не согласились объявить императором Наполеона II и
составили комиссию  из пяти членов  для временного правительства.
Членами  этой комиссии  назначены: Фуше,  Карно, Гренье,  Кинет и
Коленкур.  Получив известие  об  этой новости,  Наполеон предался
негодованию.

"Я  отказался от  престола не  для новой  директории, а  для сына
моего,  - вскричал  он. -  Если его не  провозгласят императором,
отречение мое само собой уничтожается. Палаты уверены, что народ,
армия,  общее   мнение  хотят   моего  сына,  но   их  удерживают
иностранцы.  Если  они  предстанут  перед союзниками  с  поникшей
головой,  преклонив колена,  то союзники  не захотят  признать их
народной независимости.  Если бы палаты  понимали свое положение,
то  единодушно провозгласили  бы  Наполеона II.  Тогда иностранцы
увидали бы,  что у вас есть воля,  цель, точка опоры; они увидали
бы,  что день  20  марта не  был делом  партии,  внезапным ударом
бунтовщиков, а результатом привязанности французов к моей особе и
к  моей династии.  Народное  единодушие подействовало  бы на  них
более, чем все наши постыдные и унизительные уступки".

Однако  в  Париже  находилось  много патриотов,  подобных  Карно,
которые думали,  что прежде  всего следует позаботиться  о защите
государства,  и  что успешная  защита  невозможна  без руки,  без
гения, без имени Наполеона. Военные люди громко высказывали такое
же  мнение. Со всех  сторон говорили:  "Не будет императора  - не
будет  и воинов!"  Толпа, беспрерывно возраставшая  перед дворцом
Элизе-Бурбон,  где  жил Наполеон,  навела  беспокойство на  Фуше,
который  управлял  временным правительством  и желал  возвращения
союзных войск  в Париж.  Он боялся, что  отречение будет казаться
союзникам  притворством до  тех  пор, пока  Наполеон останется  в
Париже.  Поручили Карно  сообщить  ему о  беспокойстве временного
правительства и  просить его  удалиться из столицы.  С этой целью
Карно поехал  в Элизе-Бурбон и застал  Наполеона одного, в ванне.
Когда  министр объяснил  цель своего посещения,  падший властелин
удивился,  что  его  присутствие  может возбуждать  опасения.  "Я
только простой гражданин, -  сказал он, - даже менее, чем простой
гражданин".

Однако  же  он  обещал   исполнить  желание  палат  и  временного
правительства  и 25  (13)  июня уехал  в Мальмезон,  откуда хотел
послать армии следующую прокламацию:

"Воины!  Уступая  необходимости, заставляющей  меня удалиться  от
храброй армии французской, я  уношу с собой счастливое убеждение,
что  она   оправдает  отличными  заслугами,   ожидаемыми  от  нее
отечеством,  те  похвалы, в  которых  не могли  отказать ей  даже
враги".

Воины, хотя  я в  отсутствии, однако же  буду следить за  вами. Я
знаю все отряды, и  если один из них одержит над врагом победу, я
отдам  справедливость   его  храбрости.  И  я,   и  вы,  мы  были
оклеветаны. Люди,  недостойные ценить ваши труды,  видели в вашей
преданности ко  мне доказательство,  что будто бы  вы служите мне
одному; будущими успехами докажите  им, что вы служили, повинуясь
мне, только отечеству, и  что любите меня за пламенную любовь мою
к Франции, нашей общей матери.

Воины!  Еще  несколько   усилий,  и  союзники  будут  уничтожены.
Наполеон узнает вас по вашим победам.

Спасите честь,  независимость французов; будьте  до конца такими,
какими  я  вас  знал  в продолжение  двадцати  лет,  и вы  будете
непобедимы".

В  Мальмезоне Наполеон  был еще  слишком близко  к Парижу,  и это
беспокоило  его  врагов.  Фуше  все еще  страшился  какого-нибудь
действия с его стороны;  за ним тщательно наблюдал генерал Беккер
под  предлогом, что  охраняет его  жизнь. 27  (15) июня,  узнав о
приближении союзников,  Наполеон писал к временному правительству
и предлагал свою помощь, желая служить простым солдатом:

"Отказавшись  от   власти,  писал   он,  -  я   не  отказался  от
благороднейшего права гражданина - права защищать отечество.